Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга II. Другая чаша

К с. 78—79.

1

Московское великое княжество,

на Шекснинско-Сухонском пути,

в устье Северной Двины,

в год 6918 месяца страдника в 9-й день1,

третий час

Безмолвные чужаки. Особая причина Власия

Застонали чайки. Тихо всплеснув руками-руслами, река приняла в свои объятия ушкуи, утомленные не столько плаванием, сколько волоками.

– Почему птицы так раскричались? – Кириллу внове было путешествовавшему по большой воде.

– Теперь до Перми рукой подать, – Иван Кочерин заслонил глаза козырьком руки: на переднем ушкуе свернули парус.

Ладья, удерживаемая якорем, рыскала по воде, и точно также метался в думах Власий, у которого была особая причина хотеть, чтобы ушкуй опустел.

– Все на берег! Но к вечеру назад!

– Дозорных бы оставить! – усомнился старший из ушкуйников, росший на одной улице с Власием.

– Родион, мы же не из Перми. Я тут присмотрю, а ты займись харчами. Вскоре на палубе остались только Власий и чужаки, которых он взял в поход, не спросив у ватаги. Если бы такое своевольство с набором попутчиков позволил себе любой другой купец, ватага бы возроптала. Но Власий потомственный ушкуйник, причём кормчий. Потому сотоварищи смолчали, решив, что в том есть резон, которого Власий пока открыть не может.

За весь поход ни один из чужаков не проронил и слова. Немец Отто помалкивал, потому что едва понимал по-русски. Сотник Фрол молчал, потому что знал отношение к себе ушкуйников (сколько раз подстерегал их, чтобы взыскать церковную десятину, которая была не меньше половины!). Пермяне, напросившиеся к Власию перед самым отплытием, безмолвствовали, наверное, по той же причине, что и Отто, надвинув на самые уши шляпы с холстиной, защищающей от комарья, которого на Двине было не так уж и много.

– Все с ушкуя! – Власий повелительно указал на берег. – Вернётесь под вечер!

Отто пожал плечами: на судне капитан первый после бога. И всё же нет ничего опаснее для команды, чем близость земли, на которой моряка всегда ждут женщины и выпивка, которая развязывает языки и толкает на необдуманные поступки, например, высказать капитану свое неодобрение. А в первую очередь всем как бревно в глазу он, Отто. Человека в ратном кафтане они будут терпеть по привычке. Двое крестьян плывут никем незамечаемые. А он – иноземец, такого и не зазорно отправить к голому Гансу. Капитан, услышав всплеск за бортом, сделает вид, что ничего не произошло. Не огорчится он и если Отто не вернётся с берега. Может, для того и посылает?

2

Новгородская земля,

Великий Новгород, Торговая сторона,

в год 6918 месяца страдника в 9-й день,

третий час

Аромат детства. Прощение без прощания

Прибиравшаяся в доме жена Власия заглянула за божницу и обмерла: там лежала дюжина слитков, составленных колодезем, внутри которого ровной башенкой возвышалась стопка золотых монет.

– Баушка, ты что? – младший из внучат теребил её за руку.

Градислава притянула его к себе, зарываясь лицом в непокорные вихры. Вдохнула в себя.. Чем старше дитя, тем слабее аромат детства, у мужчин он сохраняется дольше, наверное потому что взрослеют они не раньше, чем первая седина пробивается на висках.

Она рожала сыновей, обшивала, кормила, лечила ссадины – и всё для того, чтобы мальчишки, наигравшись в ушкуйников, продолжили эту потеху сначала на берегу, помогая отцу смолить судна, а затем и отправившись в поход. Но нынче Власий не взял с собой даже Прокопия. Узнав об этом, Градислава встревожилась, но, наткнувшись на отчужденный взгляд мужа, спрашивать не стала. Будучи четверть века мужней женой, она так и не пожелала выучиться трём бабьим хитростям: стенать, рвать на себе волосы и валиться мужу в ноги…

И вот теперь нашла за божницей почитай что клад. То, что положил его туда Власий, сомневаться не приходилось: он был главным кормильцем в семье, и только он имел привычку складывать всё в подобие колодезного сруба. Когда-то он учил её разжигать на берегу костер: «Кладёшь одно полешко напротив другого. Поперёк – ещё два и ещё… При такой кладке воздух подпитывает огонь, от такого костра и пламени много, и углей. Особенно если внутри сруба сложить шалашик из растопки. Тогда жар изнутри греть будет, как нас с тобой…» Выходит, погасли угли, остался один седой пепел…