Александр Токун - Хроники Остунгславии

Небо на востоке начало светлеть, и скалистые утесы, поросшие лесом, постепенно проявлялись из сплошной черной массы, громоздившейся над бухтой. Морские волны, омывавшие сумрачный берег, засеребрились, подхватывая неверный свет пока еще невидимого солнца. Они, тихо шумя, медленно подползали к берегу и исчезали в белесой песчаной полосе. Казалось, что и море еще не проснулось, а устало дремало в объятиях окружавших бухту скал.

На волнах мерно качалась лодка, в которой сидели два хорватских рыбака, отец и сын. Старик курил маленькую трубку, выжидая, пока немного развиднеет. Сын дремал, время от времени вздрагивал, возвращаясь к реальности, а после снова уходил в состояние сна: ему почудилось, что по морю в сотне-другой метров от них плывет огромная черная фигура кита. Проснувшись, с недоумением глядя вперед, сын обнаружил, что кит никуда не исчез.

– Смотри, – шепнул рыбак своему отцу, указывая на черный силуэт.

Огромная, похожая на сигару субмарина с выступавшей из нее прямоугольной башней медленно плыла с негромким гулом по морю, пересекая бухту, затем стала погружаться в свинцовые воды залива, пока полностью не скрылась из глаз рыбаков.

– Ты видел это? – изумленно воскликнул молодой рыбак.

– Это, наверное, подводная лодка, – задумчиво произнес старик. – Они иногда заплывают сюда, но я в первый раз вижу такую большую.

Вдруг послышался сильный хлопок, за ним последовало еще несколько. Недавно спокойная водная гладь словно обрушилась там, где исчезла субмарина, и на поверхность моря стали с клокотанием вырываться потоки буроватой пены, бурля, как в кипящем котле, и расходясь вокруг высокими волнами.

– Плывем к берегу! – крикнул отец сыну.

Молодой рыбак схватил весла и стал разворачивать лодку к берегу, но она была уже подхвачена гребнем высокой волны и неслась вниз, в морскую толщу. Лодка зачерпнула носом воду, но устояла.

– Поднажми! Быстрее! – кричал старик.

Его сын лихорадочно заработал веслами, тщетно пытаясь уйти от второй волны. Удар ее снова едва не перевернул лодку, взметнув в воздух сноп соленых брызг. Резво заходили весла, берег стремительно приближался, и третья волна лишь немного накренила лодку. Рыбаки были в безопасности.

– Что это было? – отплевываясь от морской воды, спросил молодой рыбак.

– Не знаю, – отвечал его отец, опасливо оглядываясь назад.

По посеребренной утренним светом водной глади широко расходились круги.

Утром того же дня инженер Маркус Штюцль, как обычно, спускался вниз по одной из улиц Полы, идя из небольшого уютного домика, где находилась его служебная квартира, на судостроительную верфь. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом и ярко светило над искрившимся голубым морем. Наступил сентябрь, и солнечные лучи уже не докучали нестерпимым зноем, а нежно согревали своим теплом прохожих. И хотя небо по-прежнему было ясным и соперничало с морем глубиной своей лазури, в воздухе носилось что-то неуловимое, осеннее, как будто природа накинула на яркий, радостный южный пейзаж флер обреченности.

Жизнь прибрежного города шла своим чередом. Навстречу инженеру поднимались по улице рыбаки-хорваты, тараторившие по-итальянски торговки фруктами, которые возвращались с рынка. Кое-где мелькали синие кители морских офицеров, почтальон, гремя цепью, пронесся мимо на велосипеде. Редкие в столь ранний час туристы неспешно прогуливались семейными парами: мужчины в жилетах на белую рубашку и котелках, дамы – в светлых платьях и элегантных шляпках.

Штюцль миновал огромный римский амфитеатр с зияющими проемами окон, стройную церковь с колокольней, откуда доносился разливавшийся по городу медный звон, и вышел на широкую набережную, застроенную большими величественными зданиями, по которой сновал, дребезжа на стыках рельсов, красный трамвай. Через несколько минут инженер свернул на мост, ведущий на остров, и быстрым шагом двинулся туда, где высились черные и серые громады кораблей и топорщились десятки красных и желтых пароходных труб.