Владимир Першанин - Халхин-Гол. Первая победа Жукова

© Першанин В.Н., 2020

© ООО «Яуза-Каталог», 2020

Стрелковые батальоны спешно окапывались на склонах сопки. Грунт был в основном песчаный, и даже малые сапёрные лопатки позволяли быстро рыть окопы.

– Астахов, пошевеливайся! – пробегая мимо, крикнул лейтенанту ротный Назаренко. – Глубина в полный рост.

Действующий в то время Боевой устав пехоты предписывал каждому красноармейцу иметь индивидуальный окоп – сплошные траншеи обычно не рыли. Но уже стало ясно, что укрытия в полный рост выкопать не удастся. Роту обстреливали из станковых пулемётов «Гочкис», изредка прилетали снаряды, взрываясь с недолётом.

Затем взрывы участились. Назаренко приказал залечь в недорытых окопах и приготовиться к отражению вражеской атаки. Снаряды летели по какой-то странной траектории, падая вниз почти отвесно. Один из них глухо рванул метрах в пяти от окопа Василия Астахова. Рядом шлёпнулся закопчённый хвостовик от 80-миллиметровой мины. Лейтенант понял, что обстрел ведут миномёты, от которых трудно спрятаться даже в глубоком окопе. Большинство бойцов не знали, что это за оружие, и тревожно вертели головами.

– Мортиры? – спросил красноармеец Осин Гриша из ближнего окопа.

– Вроде того, – отозвался лейтенант. – Миномёты бьют, голову не высовывай. И винтовку проверь, песок кругом.

Впрочем, главную опасность представляли сейчас не миномёты. Основную часть артиллерии японцы сосредоточили на левом фланге, где, по всей видимости, готовился основной удар.

Шестую роту обстреливали станковые пулемёты «Гочкис». Им отвечали два ротных «Максима». Закончилось это тем, что противотанковая 37-миллиметровка поймала один из «Максимов» в прицел и накрыла осколочным снарядом. И сразу началась атака.

Вернее, она начиналась с того, что японские солдаты приближались ползком, а затем по команде офицера вскочили и бросились вперёд. В песочного цвета форме, башмаках с обмотками, они бежали уверенно, выставив винтовки с примкнутыми ножевыми штыками. Это был первый бой его взвода. Астахов невольно замер, сжимая в руке пистолет.

По команде Назаренко открыли огонь все шесть ручных пулемётов Дегтярёва, имевшиеся в роте. Продолжал бить длинными очередями уцелевший «Максим». Затем захлопали винтовочные выстрелы.

Японцев на этом участке насчитывалось человек сто семьдесят против ста пятидесяти бойцов роты Назаренко. Это была головная часть наступающих цепей, за холмом наверняка находился резерв. Кроме того, японцев поддерживала огнём 37-миллиметровая пушка, три «Гочкиса» на станках и несколько ручных пулемётов.

Неподалёку бегло стрелял из винтовки помкомвзвода Савелий Балакин. Целился он с уверенностью опытного охотника и, кажется, свалил одного из атакующих. Большинство красноармейцев вели торопливую беспорядочную стрельбу, почти не целясь. Сказывалась неопытность и плотный огонь «Гочкисов», работавших как швейные машинки.

Расчёты быстро и умело меняли плоские кассеты по пятьдесят патронов в каждой. Пули хлестали по песчаным брустверам, не давая высунуться. Один из бойцов, выкопав ложбинку в бруствере, стрелял, слегка приподнявшись. Очередь смахнула песок, послышался отчётливый удар о металл. Боец сполз в окоп, каску сорвало с головы. Он ворочался на дне, стонал и просил помощи.

Григорий Осин сжался в комок, добивая обойму непонятно куда. Больше всего он боялся, что взводный пошлёт его под пулемётный огонь на помощь тяжело раненному бойцу. Осина окликнул Савелий Балакин.

– Целься, мать твою! Тебя япошки на штык наденут.

– Ничё, – храбрился Гриша Осин, загоняя в казённик новую обойму. – Щас мы их…

А лейтенанта Астахова позвал Назаренко.

– Почему у тебя «Дегтярёв» молчит? И проверь «Максим», может, сумеете наладить. Пошли Балакина.

Срывать с места обоих взводных командиров было неразумно. И Астахов, и его старший сержант могли погибнуть одновременно, но ротный растерялся и не понимал этого.