Ингви Акисон - Город Ниен

Пятница 8 июня 1635 года не задалась у Микаэля Лундгрена с самого утра.

Заглянув в дворовую постройку, где в идеальном порядке хранились все медицинские инструменты, он заметил, что хирургическая пила исчезла.

Весь день, принимая пациентов из небольшого торгового городка, на окраине которого располагалась его усадьба, а также из окрестных деревень, – весь тот день он не мог сосредоточиться на работе из-за двух мучавших его вопросов.

Куда же она могла подеваться?

И где, черт побери, теперь раздобыть новую?

Город, в котором жил Лундгрен, стоял на берегу Невы. Более забытое богом место сложно было и вообразить.

Последний раз хирургическая пила была нужна для ампутации месяц назад. Но он был точно уверен, что видел ее вчера вечером, запирая постройку на ночь…

Так (слово в слово) он рассказывал представителю властей, когда вечером той же пятницы – промокший под проливным дождем и оглохший от раскатов разбушевавшейся грозы – сидел на корточках рядом с телом Элизабеты Берг и внимательно осматривал его. Горожане обнаружили девушку в кустах возле речки. Ее узнали по одежде и украшениям. Голова первой красавицы их городка была отпилена и так и не обнаружена нигде поблизости.

* * *

Неделю спустя возле устья Невы появилось небольшое купеческое судно.

Был прохладный и ветреный субботний вечер. Несмотря на начало десятого часа, солнце еще висело над горизонтом и создавало иллюзию дня. На носу корабля, повернувшись спиной к закату, стоял молодой человек. Ветер трепал его длинные золотисто-рыжие волосы: практически того же оттенка, что и солнечный диск, который завис над водой далеко позади. Заподозрить в пареньке кого-то из команды моряков, обслуживающей судно, было сложно. Из одного кармана его куртки торчал томик «Дон Кихота» во французском переводе, а из другого выглядывал «Новый Органон» Бэкона на латыни.

– Хирвисари, – прозвучал старческий голос за его спиной.

– Простите, что? – обернувшись, молодой человек увидел, что купец показывает на приближающуюся землю.

Седые волосы, длинная седая борода и глубокие морщины на лице делали купца похожим на доброго тролля.

– Хирвисари, сударь. Что означает «Лосиный остров». Так его ижорские крестьяне называют. А в русских деревнях, которые там тоже есть, он зовется «Василий-остров».

Судно прибыло к Неве из Ревеля. Рыжий паренек еле-еле уговорил старика взять его на борт за скромную плату. И еще при посадке эстляндский купец, довольно сносно владеющий шведским, заметил у пассажира – который владел им безупречно – книги на двух совершенно непонятных языках. Купец сразу сообразил, что перед ним студент, направляющийся в город на Неве из Стокгольма, транзитом через Ревель. Догадка эта вскоре подтвердилась. Всю дорогу молодой человек выпытывал у старика местные словечки, а в ответ много болтал о себе.

Впрочем, о настоящей цели своего визита на самый восток Шведской империи студент не обмолвился ни словом.

Эту тайну он не выдал бы никому даже под пытками.

«Еду навестить тетю, сестру отца», – звучал его краткий ответ.

О себе молодой человек за время их плавания по Балтийскому морю рассказал, что зовут его Эрик Хольм, что он успешно окончил первый курс университета Уппсалы близ Стокгольма и что теперь воспользовался летними каникулами для совершения этого путешествия через всю Балтику.

Появился он на свет в Выборге. Отец был мелким чиновником, а мать оформляла цветами торжества в богатых домах. Однако оба родителя через пару недель после его рождения погибли. (О подробностях Эрик умолчал). Мамина сестра забрала его в Стокгольм, где жила замужем за успешным врачом. Пара усыновила его. А спустя десять лет отчиму посчастливилось стать личным врачом какого-то барона-толстосума в Париже.

И все последние часы, пока купеческое судно не добралось до устья Невы, Эрик всё не мог нахвастаться, как он десятилетним мальчишкой очутился в столице Франции. И прожил там целых семь лет! Семья вернулась в Швецию всего год назад. Так что на французском он говорит теперь даже лучше, чем на родном шведском, а фехтовать умеет не хуже тамошних мушкетеров.