Ольга Хейфиц - Голый дневник

Довольно сложно представить собственную смерть. Во всяком случае, мне было сложно. Какая она, должна ли она быть с налетом последнего в жизни гламура или предстать обыденной и уродливой? Как умирают тридцатилетние бездельницы? И зачем? Мне представляется, вероятность найти светскую даму повесившейся ничтожно мала, просто потому что это выглядело бы крайне неэстетично. Возможно, это мое ошибочное мнение, но даже в объятиях Аида я бы предпочла не терять лица. Скорее всего, не нужно быть специалистом, чтобы предположить, что подобный ход размышлений говорит о несерьезности намерений потенциального самоубийцы, то есть меня. Но я бы разуверила сомневающихся. Просто решение уйти посетило меня не вдруг, не спонтанно, не под шепот препаратов, влияющих на адекватность работы мозга. Вот почему это решение и не было приведено в исполнение быстро и без фантазии. К тому же я, как и большинство людей, боюсь боли. И, кроме того, я женщина, которая всегда холила свое тело, лелеяла свою внешность, и было бы глупо перечеркнуть весь этот многолетний труд бездумным ударом об асфальт или выстрелом в голову. Одно время я даже затосковала, что идеи Стивенсона о клубе самоубийц, наверное, остались не более чем идеями на страницах романа. Но, с другой стороны, в таком важном вопросе не стоило доверять кому-то решать за себя. Обстановка в моей жизни не располагала к хорошему настроению. Помню, в тот месяц как раз вышла моя небольшая заметка в журнале. Прочитав её еще раз, я поняла, что мое настроение вряд ли скоро улучшится, потому что реальность не только не внушала оптимизма, но и лишала последних надежд. Мне всегда был близок вечно актуальный вопрос: реальность разрушает мечту, так почему бы мечте не разрушить реальность? Ответа не было.

Зачем думать, когда можно вслушиваться в запахи, вглядываться в светлые пятна на реке, гулять по набережной в сторону центра. Пойти сейчас и застрелиться, утопиться, неожиданно весной, когда у всех жизнь только начинается. Некрасиво и неинтеллигентно сойти с дистанции, как бросить курить или отказаться от углеводов в пользу талии. Ну что делать, если раздумалось интересоваться грядущими событиями. Набитый людьми город рассекал сознание надвое, пытался увлечь, но и он уже не казался мне ни привлекательным, ни наделенным смыслом.

А вообще-то все конечно было не просто так, не в один день. У меня жизнь не сложилась. Как и у многих, даже относительно успешных моих урбанизированных современников и современниц. Просто я, видимо, разленилась совсем и захотела прерваться. Жизнь не сложилась по паззлам. Картинка просто распадалась на ровном месте, разваливалась, протекала сквозь пальцы, не оставляя сомнений в том, что это конец. А моя профессиональная деятельность свелась практически к нулю. Я рассуждала примерно так:

Почему то, о чем так легко говорить, так сложно писать? Беседа течет, переливаясь из уст в уста, поддерживается атмосферой, напитками, саундтреком. И иногда разговор перетекает далеко за середину ночи, близится к утру, гонит сон, полнит пепельницу. Захватывает и рождает маленькие истины. И с каждым собеседником все происходит иначе, и даже одна и та же тема может переливаться от золотого до пурпурно-красного в исполнении разных людей. А вот когда пытаешься доверить это бумаге, она, как известно, не краснеет, но теряет весь колорит. Весь смысл и бессмыслицу сказанного накануне за бокалом вина. Разговор – произведение двух и более умов, характеров, опытов. Диалог же, изложенный письменно, – экзерсисы одного человека. Печально. Так хочется передать жизнь без помощи видео. Или это просто я не умею писать диалоги…

Моя прочая жизнедеятельность тоже была подвергнута анализу:

Чему еще я не научилась? Готовить, испанскому языку, управлять мотоциклом, зарабатывать деньги, заниматься сексом для здоровья, чтить религию, рожать детей. Не научилась быть любимой, не расстраивать родителей, шить, кататься на разных вариантах досок, серфе, сноуборде… рисовать толком не умею. И прощать, и забывать.