Вера Онест - Глаза дочери

Лев Толстой говорил: «Глаза – зеркало души», похожую фразу приписывают также Цицерону: «Лицо – зеркало души». А как жить с душой, которая не видит? Ни этот мир, ни себя, ни родителей. Душа блуждает в размытых красках дня и мраке ночи. Спотыкается, не может найти свой путь. Найти себя. Выразить себя истинно. Рассказ посвящен моей отважной, сильной, целеустремленной и самой прекрасной дочери на свете.

Имена героев изменены, все совпадения с реальными людьми случайны.

Осень постепенно отступала, сдавая свои позиции. Листвы на деревьях не осталось вовсе. Холодные, промозглые, позднеосенние дни с ледяным ветром. Пока мы с Марусей добирались до парковки, где стоял наш автомобиль, продрогли насквозь. От сильного ветра температура воздуха ощущалась ниже градусов на десять. Время в пути от нашего города до московской клиники заняло примерно полтора часа. Маруся, которой летом исполнилось 22 года, одета, как и положено художнику, свободно и оригинально. С самого рождения моя дочь не видит четкие предметы, очертания, границы цвета. Больше 19 лет мы лечили глаза всеми известными способами, пока не появилась возможность сделать операцию. Операции по лазерной коррекции зрения выполняют преимущественно в холодное время года по причине комфортной температуры, коротких световых дней и лучшего восстановления.

В самые известные, крупные и разрекламированные офтальмологические клиники оказалось очень сложно записаться. Прием велся только по предварительной записи, через письмо на почту клиники. Оставив несколько заявок и не дождавшись ответа, я пыталась до них дозвониться. Это было возможно при условии круглосуточного набора контактного номера. И я подумала: значит, и не нужно пытаться пробиться в закрытые двери. Клиника, в которую нам удалось попасть, также одна из самых известных и посещаемых офтальмологических клиник Москвы, с хорошим рейтингом.

Добравшись до клиники, мы вышли из машины, предварительно покурив. Дошли до входа в регистратуру, сняли верхнюю одежду. Упаковали обувь в синие бахилы. Обратились к администратору:

– Здравствуйте, мы записаны на 15.00, Климова Мария, – произнесла дочь.

– Да, здравствуйте, присаживайтесь, вас пригласят, – ответила администратор.

Минут через 10 нас проводили на второй этаж клиники, которая располагалась в отдельно стоящем здании. Марусе закапали в глаза расширяющие капли для осмотра и увели в отдельный кабинет на обследование. Я оставалась ждать ее вместе с другими пациентами на кушетке из экокожи в холле второго этажа. Когда результаты обследования были оформлены в личную карточку Маруси, нас с дочерью пригласили в кабинет врача, к.м.н. хирурга-офтальмолога Кулешовой Людмилы Валерьевны.

– Присаживайтесь, мама на стул, дочь ко мне поближе, – сориентировала врач.

Мы послушно распределились по указанным местам и приготовились услышать вердикт. Врач открыла папку с результатами обследований и спросила:

– Вы планируете лазерную коррекцию зрения?

– Да, – ответила я.

– Правый глаз +5,5, левый глаз выдает значения, равные +4,7, высокая степень амблиопии1, в вашей ситуации все не так просто, – предупредительно взяв небольшую паузу, Людмила Валерьевна продолжила: – Возможности аппарата ограничены, и 100-процентное зрение после операции я вам не могу гарантировать. В лучшем случае после операции острота зрения будет примерно +1,5 и + 2. Очки и линзы придется носить все равно.

Повисла пауза, мы с Марусей переваривали услышанное. Столько положительных случаев по всему миру после операции лазерной коррекции. Почему для нас она невозможна? Когда мой ребенок будет наконец-то видеть без вспомогательных приборов и средств? – задавала я себе риторические вопросы.

– Если я вас правильно понимаю, – вступила Мария, – видеть я не смогу никогда? Я не вижу с рождения, врачи часто говорили о том, что после 18 лет я смогу скорректировать зрение, а теперь я слышу от вас, что это невозможно?