Дмитрий Агапов - Гармоническое кольцо

Пролог: Зов Бездны

Глубины космоса хранят не звёздную пыль, а эхо вопросов, на которые мы ещё не решились искать ответы. И иногда это эхо зовёт нас по имени.

Запись бортового журнала звездолёта "Гелиос", Старший астрофизик Дмитрий Аркадьев:

*"…Сигнал "Кассиопея-7" продолжает ставить нас в тупик. Шесть месяцев анализа, а мы не на шаг ближе к пониманию его природы. Он не просто модулирован – он эволюционирует. Реагирует на наши попытки сканирования. То усиливается, как сердцебиение испуганного зверя, то затихает, словно затаившееся сознание.

Команда нервничает. Особенно после инцидента с системами жизнеобеспечения в секторе 4. Сбой совпал с пиком сигнала. Совпадение? Не верю. Мы летим в пасть неизвестности, и она, кажется, уже чувствует наш вкус…"*

Глава 1: Звёздный порог.

Тьма. Не просто отсутствие света, а живая, дышащая субстанция, обволакивающая стальные бока "Гелиоса". За панорамным иллюминатором мерцали миллиарды холодных огней – безмолвные свидетели эонов. Но для Дмитрия Аркадьева существовала лишь одна точка на голографической карте – тускло-голубая аномалия, обозначенная как "Кассиопея-7". Источник того самого сигнала.

Его пальцы летали по интерфейсу, выхватывая фрагменты данных. Температура, спектральный анализ, гравитационные возмущения – всё сходилось и одновременно не складывалось в картину. Аномалия вела себя как разумное существо, играя с их сканерами.

– Дмитрий, опять зарылся в свои звёздные карты? Уснёшь тут, как в обсерватории на Титане, – раздался лёгкий, насмешливый голос за спиной.

Он обернулся. Мария Орлова, главный биолог экспедиции, опиралась на дверной косяк. Улыбка на её лице не скрывала тени под глазами и напряжения в уголках губ. Дмитрий знал – она тоже чувствует это. Необъяснимую тревогу, сгущавшуюся с каждым световым днём пути. Учащающиеся кошмары, где смешивались лица экипажа с очертаниями непостижимых структур, чувство постоянного наблюдения.

– Пытаюсь понять, что там, Маша, – он ткнул пальцем в пульсирующую голограмму. – Оно… не просто ждёт. Оно манит. Как магнит.

Мария подошла ближе. Её взгляд скользнул по карте, задержался на аномалии. Пальцы нервно теребили шов на рукаве термокостюма.

– Ты тоже видишь их? – спросила она вдруг, не отводя взгляда от голубой точки. – Сны. Такие… реальные. Как будто кто-то копается в моей голове.

Дмитрий замер. Он не ожидал, что кто-то ещё осмелится озвучить это. Его собственные ночные видения были калейдоскопом чужих воспоминаний и возможных будущих, где "Гелиос" рассыпался в пыль или сливался с сияющей конструкцией.

– Да, – выдохнул он. – Вижу.

Мария кивнула, будто подтвердила догадку.

– Я пробежала биометрию экипажа за последнюю неделю, – сменила тему, но голос дрогнул. – Микросдвиги в мозговых волнах у всех. Коррелируют с активностью аномалии. Когда мы маневрируем, она… откликается. Как эхо. Только слишком осмысленное.

– Ты думаешь, это… – Дмитрий резко повернулся к ней, – разум?

– Не знаю, что думать. Но что-то здесь не так, Дим. Очень не так.

Вжжж-ТРАХ!

Корабль содрогнулся, как от удара. Гул пронёсся по корпусу. Свет погас. Приборы взвыли тревогу и замолкли. На секунду воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием.

– Что это?! – Мария вцепилась в спинку кресла, глаза расширились от ужаса.

Дмитрий уже лихорадочно работал на пульте. Системы боролись, возвращаясь к жизни. На главном экране голограмма аномалии преобразилась. Вместо точки теперь пульсировала гигантская структура – кольцо, сплетённое из света и абсолютной тьмы. Его границы дрожали, искажая пространство вокруг себя. Каждый пульс словно тянул "Гелиос" невидимой нитью.

– Видишь? – прошептал Дмитрий, указывая на голограмму. Его сердце бешено колотилось.

– Оно… проснулось, – Мария замерла. – И заметило нас.

Дмитрий сглотнул ком в горле.

– Четыре часа до выхода на орбиту. Четыре часа до встречи с тем, что может перевернуть всё. Нам нужно понять,