Илья Богатырев - Есть только миг. История человека, мечтавшего о бессмертии

Сложно сказать, Томми, когда именно началась эта история. Когда я напрягаю свои синапсы и пытаюсь вспомнить происходившие со мной события, передо мной встают лишь отрывочные картины. Например, я уже почти не могу вспомнить лица или голоса людей, с которыми меня сводила жизнь, – помню лишь мои собственные переживания, связанные с ними, да и они становятся всё более и более тусклыми.

Воспоминания о прошлом, Томми, можно сравнить с цепочкой: извлекаешь одно такое воспоминание, а за него цепляются другие, за ними – ещё и ещё, и если начнёшь вспоминать, то будешь блуждать по этой цепи воспоминаний, пока не опомнишься. Однако у меня уже совсем не так: мои воспоминания распадаются на отдельные звенья, между которыми – пустота. Они постоянно истончаются и пропадают, а пустота между ними – растет. Мои воспоминания – это уже не цепочка, а этакие отдельные колечки: я могу двигаться по ним только строго по кругу, в рамках одного события. И чем дальше в свое прошлое я смотрю, тем их становится всё меньше.

Тебе этого не понять, Томми, ты ещё совсем молодой. Например, есть ли у тебя дети? Нет? А у меня была дочка, – и я очень надеюсь, что она ещё жива, – но лица её я совсем не помню. Помню лишь свои самые сильные чувства, связанные с ней. Страх, когда я впервые взял её – несколько дней от роду – на руки: как бы не навредить ей, не уронить, не сжать слишком сильно такой крохотный комочек; и нежность, когда я смотрел на неё, посапывающую в своей кроватке в совершенно невозможной позе. Позу её во время сна я сейчас, вообще, не помню – помню лишь, как она меня умилила, добавила дополнительный сладостный оттенок в чувство нежности. К сожалению, других воспоминаний о ней у меня больше нет. Я помню лишь, что они были, а потом стёрлись, – осталась лишь память, что они были.

Что ты спрашиваешь, Томми? Помню ли я своё собственное детство? Ты знаешь, для меня моё детство и рождение моей дочки – это события, которые происходили примерно в одно и то же время: в незапамятные времена. Ты ещё молод и не поймёшь меня. Для тебя, наверное, годы проносятся совсем незаметно: ты, наверное, настолько ярко помнишь то, что происходило лет, например, тридцать назад, как будто это было ещё вчера. Я помню, что с моей памятью раньше было точно так же, точнее знаю, что с моей памятью это было так. Но теперь всё по-другому.

Сейчас я постоянно каждый день перебираю свои воспоминания: только это позволяет им окончательно не кануть в лету, благо свободного времени, как ты понимаешь, у меня выше крыши. И в этом я счастливее тех, у кого этого свободного времени нет. Моя сегодняшняя жизнь – это постоянный круговорот воспоминаний в отличие от других бессмертных, у которых жизнь – это по-прежнему круговорот событий: работа, семья, развлечения, новые впечатления, работа, семья, развлечения, новые впечатления. Со временем они совсем теряют свои воспоминания, и для них прошлое сливается в сплошную тьму.

У меня новых впечатлений, как ты прекрасно понимаешь, почти нет, поэтому я и сохранил свою личность: она соткана из старых воспоминаний, я цепляюсь за них и не даю им угаснуть. У них же – тех, кто вертится в круговороте событий, – ничего этого нет. Это уже совсем другие люди. Другие личности. Бессмертие тела привело к многократной смерти их личностей. Что общего, например, у пятисотлетнего дауншифтера, трёхсотлетнего миллионера, столетнего менеджера, пятидесятилетнего инженера и десятилетнего школьника? Только имя. И когда такой пятисотлетний парень беззаботно гоняет на мотоцикле по индийским деревням, он, я уверен, при всём желании не сможет вспомнить восторг творчества, с которым в пятьдесят лет в маленькой запущенной лаборатории ночами проектировал робота, в который можно было бы перенести оцифрованный мозг кошки. В лучшем случае этот бездельник вспомнит свои последние лет сто, когда он с утра до вечера планировал, как бы половчее поглотить компании-конкуренты, и вёл в дорогих ресторанах деловые переговоры с такими же акулами бизнеса, наслаждаясь ощущениями схватки, опасности, охоты, азарта и стейком с кровью на своей тарелке. Да и это он не вспомнит, потому что именно от таких воспоминаний и убежал в свои солнечные и глухие индийские деревеньки.