Галина Замай - Ёка и Юля

I. Пролог, или Как все начиналось

Зверек зажмурился и чихнул.

– Так-с, ничего не видать! Снег густой, как мазки гуаши, и крупный, ух! – он облизнулся. – Как крошки от печенья!

Взгрустнулось.

Он замер и уронил кончик хвоста в белую пористую мякоть.

Задумался:

– Да, давненько ж я не едал печенья. Кажись, с тех самых пор, как подросла Юля.

С дерева прямо ему на голову упал большой ком снега. От неожиданности зверь пружинисто подскочил на лапах и снова бесшумно опустился в снег.

– Да, брат, стареешь, – сказал он сам себе, – скоро своих усов пугаться будешь.

Он тут же пошевелил роскошными, очень длинными щетинками у носа и посмеялся над собственной глупостью.

– А дело-то ведь не в усах, – пробормотал он, – и вовсе даже не в них.

Он замер, приподнялся над снегом на задних лапах и вслушался в быстрый стук в груди.

– Беспокойно! Ох как беспокойно… Хвостом чую, ждут меня дома, ох как ждут!

Пушистик опустился, втянул носом прохладные пушистые снежинки, определяя направление, повернул в сторону, туда, откуда дул ветер, на север, и побежал.

Смеркалось, и в наступающей темноте хорошо видна была его шерсть, мерцавшая, как зеленый фонарик.

Глубокие, похожие на кошачьи следы постепенно засыпались белой поземкой и вскоре совсем исчезли.

***

На окно сел снегирь и принялся стучать клювом в оконную раму.

– Ему, наверное, холодно! – заметила Юля. – Взять бы его к нам. Погреться! А потом пусть бы и жил у нас всю зиму. Мы бы его кормили, заботились!

Она поправила красный, точь-в-точь как грудка снегиря, ободок и мечтательно улыбнулась.

Снегирь перестал стучать, наклонил головку и внимательно посмотрел на детей черными глазками.

Ванечка, полуторагодовалый малыш с короткими завитками на макушке, восторженно выдохнул и указал пальчиком:

– Там!

Снегирь испугался и улетел.

Ванечка хотел было заплакать, но Андрейка, тоже сидевший за столом, скорчил ему смешную рожицу.

Малыш засмеялся, взял со стола печенье и сунул себе в рот.

Мама ласково посмотрела на детей, сняла с шеи фартук и тоже села за стол.

– Не все и не всегда хотят, чтобы о них заботились. Особенно – дикие!

Юля вздохнула.

Андрейка прищурился, взлохматил светлые волосы и громко, как зверь, зарычал.

– Мама, а я очень дикий?

Мама засмеялась:

– Нет! Ты очень-очень домашний! И милый.

Андрейка опустился на «четыре лапы» и с лаем убежал в другую комнату.

Юля посмотрела на снег, бесшумно скользящий за окном, натянула на колени желтое, в зеленых полосах платье и сказала:

– Скорей бы Новый год. Или день рождения! Или увидеть, как падает звездочка…

– Зачем? – удивилась мама.

– Тогда я бы загадала свое самое-самое заветное желание!

Мама улыбнулась:

– А разве для этого нужен повод? Ты ведь можешь загадать его прямо сейчас!

Юля зажмурилась и представила, как задувает свечи на шоколадном торте.

«Я хочу… Я хочу… – подумала она, – пусть у меня будет кто-то, о ком можно заботиться. Только не очень дикий».

Она открыла глаза, посмотрела на птиц, щебечущих за окном на ветке рябины, а потом снова зажмурилась и про себя добавила: «Но и не очень домашний. С другой стороны».

– Ну все! – торжественно объявила она. – Дело сделано! Загадала!

Девочка беспечно откинулась на спинку маленького кухонного дивана и улыбнулась.

Она и знать не знала, что из-под шкафа следят за ней чьи-то круглые глаза на зеленой остроносой мордашке.

***

Зверек облизнулся. Он обладал удивительным свойством – видеть то, чего желают дети.

А торт, который представляла Юля (с тремя коричневыми коржами, гладким темным кремом, обильно посыпанный ягодой, да еще и украшенный зефирными розами), казался до неприличия вкусным.

Свечей было восемь. И до тех пор, пока Юля не задула их, они отбрасывали на стены сказочные разноцветные блики.

«Ух и красота!» – подумал он и чуть-чуть не присвистнул от удовольствия.

Тортов, как и печенья, он не ел уже очень-очень давно. А правильнее сказать – вообще ни разу.

В животе громко булькнуло.