Эван Фирс - Эхо

Демонстративно с грохотом хлопнула дверь. Наступила тишина. Я остался в квартире один. Слабость, тошнота, головокружение и боль – отзвуки недавнего торжества – отошли на второй план. И против запланированного немощного лежания в кровати как минимум до обеда, я, трясясь всем телом от возбуждения, закурил сигарету и принялся расхаживать взад и вперёд по комнате. Роем жужжащих и жалящих пчёл носились в голове мысли. После второй сигареты и трёх глубоких вдохов заставил себя присесть и взглянуть на всё произошедшее хоть немного здраво.

Конечно, столь ранний визит матери сам по себе не мог не раздражать. Спокойствия и оптимизма не придавало и то, что как мальчишку взялась вновь отчитывать, вмешиваться не в свои дела, указывать, как жить. Тем более, что она знала, какое у меня сейчас самочувствие! После вчерашнего-то! А значит специально! А значит, чтобы побольше насолить!

И всё-таки! Что же меня так зацепило? Почему не могу успокоиться? И от чего, собственно, вообще, так сильно злюсь? Ведь не в первый и скорее всего не в последний раз!..

Верно! Она, в кои-то веки, была прямолинейна со мной! Сравнила с отцом. Сказала, что вчера на свадьбе вёл себя точно так же, как он когда-то!.. Хм… А ещё похвалила мою уже состоявшуюся жену за стойкость и терпение. Мама-то, оказывается, вот тогда, в молодости, не выдержала этого и сразу ушла со свадьбы, сбежала!.. Эххх, сколько эмоций полыхало в её голосе, сколько желчи, обиды… Стоп! Так вот же оно! Вот, что меня задело столь сильно!

Прескверная история получается. Как я этого раньше-то не замечал? По всему выходило, что мать никогда не любила отца. И свою испорченную его неподобающим поведением свадьбу так и не смогла простить. Только не признавалась в этом, прибегнув к тактике холодности и отстранённости, коря за малейшие промахи и оставаясь безразличной к успехам. Не удивительно, что тот, в конце концов, стал уходить в недельные, а иногда и двухнедельные, запои, заодно ища любви на стороне.

…Господи Боже! Так она и меня ненавидела! И продолжает ненавидеть! Ведь я его сын! К тому же я похож на него. Как две капли воды внешне, да во многом и внутренне.

Теперь всё встало на свои места! И у меня наконец-то есть ответ. Ответ на вопрос, заданный мне на сеансе психотерапии ещё пять лет назад…

Надо же! Целых пять лет прошло! Тогда я был юношей с большими амбициями и великими идеями. Совсем недавно перебрался в краевую столицу из маленького районного городка, в котором пару-тройку лет вёл неуверенный бесплатный психолого-консультативный приём населения.

Человек со стороны мог бы задаться вопросом, зачем вообще мне понадобился психотерапевт, если сам я психолог? Само собой, для профессионального роста и развития, для того, чтобы стать более квалифицированным специалистом. Ведь главным рабочим инструментом хорошего психолога является он сам, его личность. И чем более она, эта личность, целостна и гармонично развита, тем большему количеству клиентов психолог способен оказать эффективную помощь.

Раньше – во время учёбы – не мог себе позволить психотерапевта, а после вернулся в родной городок, где ни психологов, ни психотерапевтов не водилось. Ну, кроме меня, само собой.

Пока шёл на свой первый сеанс психотерапии, с предвкушением представлял подробности встречи. В моих романтических фантазиях мы со специалистом пили чай и обсуждали самые разные серьёзные вопросы, начиная от смысла симптомов и заканчивая секретами человеческого бытия. Каково же было удивление и разочарование после той первой встречи, когда за всё время я услышал лишь банальности да уточнения биографических данных. А вслед за разочарованием пришли ужас и смятение консультации следующей. «Должен ли ребёнок любить свою маму?» спросила она и оставшиеся десять минут сеанса прошли наполовину в молчании, наполовину в озлобленных репликах, выстреливающих из меня всякий раз после повторения ею этого столь простого и совсем, казалось бы, невинного вопроса. Выйдя из кабинета, я торопливо зашагал домой, а последние две минуты до подъезда, кажется, даже бежал. Как только дверь квартиры за мною закрылась, не замечая ничего вокруг повалился на пол, прижал колени к животу и что было сил обхватил их руками. Так безудержно и долго я не рыдал никогда!