Юлия Прилипко - Эгрегоры. Антагонисты и протагонисты

В комнате царил мрак, разрушаемый лишь тусклым светом настольной лампы. От этого и невозможно было установить ни её размеров, ни её наполнения. Да и вообще, комната ли это была, или же какой-то гараж, келья?

Тусклый жёлтый свет, отчего-то вызывающий тошноту, падал на старый, потёртый во многих местах стол. Наверное, этот предмет интерьера застал ещё времена советов, и его бы уже пора было отправить на списание, но нет, его всё ещё использовали по назначению. Как, собственно, и старенький телевизор, к которому был присоединён кассетный плеер, что проигрывал какую-то запись. По всей очевидности, кассету заело, и от этого взъерошенный человек с безумным взглядом по ту сторону экрана, изображение которого дрожало, вещал только две фразы:

– Вы думаете, что можете изменить мир? Но что вы скажете, когда осознаете, что мир ежесекундно меняет вас?… Вы думаете, что можете изменить мир?

Внезапно над освещённым кругом на поверхности стола возникла тень – в области света над столом появилась чья-то окровавленная правая рука, и искажённый голос речитативом проговорил:

– Не зная начала, не подвергаясь финалу, я есть свет и тьма, альфа и омега, создатель материи. Я созидаю…

Рука чуть задрожала, и с неё упали несколько алых капель на коричневую поверхность стола. Миг – и конечность пропала из вида, орошая кровью стоящую на столе, но не попадающую в зону осветления доску с шахматами, на которой уже была начата игра. Над столом тем временем остался маленький сгусток тёмного тумана, который вращался внутри себя в разные стороны. Этот сгусток сначала был прозрачным, почти серым, но с каждой минутой он становился ярким и насыщенным, приобретая пугающую черноту.

– Наконец-то…

Резко распахнув глаза, маленькая девочка лет двенадцати подорвалась с кровати. Пробежав мимо рядов с кроватями, в которых спали такие же, как она, брошенные дети, девочка направилась к лестнице. Перебирая босыми ногами по каменным ступенькам, она спустилась в холл и подбежала к окну. Вдоволь насмотревшись в темноту с каким-то безумным и отчаянным желанием увидеть хоть что-то, она прислонилась лбом, на котором проступила испарина, к холодному стеклу и прошептала сама себе:

– Это был всего лишь сон. Сон… – она всё так же тяжело дышала, как после забега. – Я чувствую тебя. Но когда же ты придёшь за мной?

Где есть начало, а где есть конец? И что, если конец одного является началом другого, ровно, как и наоборот?

Занятное дело, но если о начале люди задумываются довольно часто, то о конце предпочитают не думать вовсе. Они вспоминают о том, что всё конечно, лишь тогда, когда этот самый финал проходит в опасной близости от них.

Наверное, об этом думала тринадцатилетняя девочка Женя, сидя на бетонной лестнице одного из местных банков. Рядом сидели её одноклассники: белобрысый парнишка Валик и тёмноволосый Даня.

Все трое только что избежали смерти. Хотя девочка была ближе всех к ней и, кажется, таки утеряла часть себя навеки там. В голове её стояла гудящая пустота, прерываемая иногда вспышками недавних воспоминаний.

Вот их взяли в заложники в отделении банка, куда они пошли к отцу Валика, который работал главой охраны там. Дальше присутствовала какая-то пустота, затянувшаяся на несколько часов её жизни. Вот картинка, где грабители нервничают, обещают начать убивать всех по одному. Они даже выбирают, кого убить: одного из троих подростков или надоедливого ребёнка, который так некстати орал на руках у своей тихо плачущей матери. Про охранников, которые лежали связанные и без сознания, почему-то никто не вспомнил.

И вот, когда выбор должен был быть сделан, Женя неосознанно делает шаг вперёд. Дальше опять пустота, в неё нацелено дуло пистолета, она, пытаясь унять трусливую дрожь в теле, делает лишь шаг вперёд, дуло утыкается ей в лоб, отзываясь холодом на разгорячённой плоти. Девочка вздрагивает от прикосновения металла к коже. Юношеский максимализм, тайное желание смерти, жажда защитить и щемящее чувство при взгляде на мать, обнимающую своего ребёнка. Тогда ведь был только этот набор, ничего другого не было – так она дальше будет себя успокаивать, рьяно отрицая, что никакой мистики, зова фатума в этом не было. Но это будет потом, годы спустя, а в тот момент она что-то проговорит обескровленными губами о том, что будет преследовать своего убийцу после смерти, ощутит дрожь в его руке, вторящую её собственной дрожи, и вздрогнет от звука своего же сердцебиения.