Ирина Мутовчийская - Египет рулит

Торжественная ритуальная музыка Египта, наполненная печалью и таинственностью, звучит в тишине. Она напоминает похоронный обряд внутри пирамиды. Музыка усиливается, и на сцене появляются семь юношей и семь девушек в традиционных египетских одеждах. Они исполняют танец обречённых, их движения полны скорби и смирения. Девушки держат сосуды, а юноши – вещи, которые понадобятся тому, кто отправится в загробный мир.

Факелы на стене начинают мерцать. Это знак для рабов. Они кладут принесённые предметы на постамент, берут факелы и начинают новый танец. Их движения становятся более энергичными, перерастая в вакханалию. Но вдруг музыка меняется, факелы загораются ровным светом, а на сцену опускается темнота. Когда свет возвращается, все следы веселья исчезают. Факелы снова на своих местах, а рабы держат принесённые вещи. Музыка стихает, и под звуки тамтамов на сцене появляется она. При её приближении рабы падают на колени. Женщина, у которой нет пока имени готовится к ритуалу.

Она обходит каждого, проверяя, всё ли готово для ритуала. Если что-то будет забыто, тень, следующая за ней, умрёт в страшных мучениях. Сегодня именно тот день, когда женщина без имени должна последовать за своим мужем в Царство мёртвых. Один из придворных подаёт ей ритуальный меч, но внезапно раздаётся мяуканье кошки. Женщина без имени пытается остановить музыкантов, но они, услышав кошачий голос, падают на пол, закрывают глаза и зажимают уши.

Кошка кричит, требуя открыть дверь. Жрица, женщина без имени закрывает глаза и зажимает уши, но не падает на колени, как остальные. Она остаётся одна. Когда жрица открывает глаза, вокруг никого нет. Факелы трещат, а рядом с ней лежат вещи, которые оставили слуги.

За дверью снова раздается стук. Из-за неё доносится раздражённый голос дочери:

– Мама, что на этот раз? Кот орет, Васька плачет, все голодные. Почему ты заперлась? Открой дверь!

Жрица берет в руки ритуальный меч, задумчиво вертит его то к животу, то отводя в сторону. Шум за дверью всё не стихает. К стуку и мяуканью прибавляется детский плач. В конце концов жрица решает, что игнорировать это дольше невозможно. Она подходит к двери и распахивает её. В комнату врывается дочь, недовольно морщась. Она отбрасывает гобелен, с помощью которого мать превратила комнату в подобие погребального зала. За гобеленом прячется окно, которое девушка тут же открывает. Звуки внешнего мира – шум машин, голоса людей, пение птиц – наполняют комнату. Не обращая внимания на дочь, жрица ложится на постамент (который оказывается обычной кушеткой) и отворачивается к стене, бросив:

– Уходи.

Но дочь не отступает:

– Мама, послушай меня!

– Я не хочу разговаривать, – тихо отвечает мать с сдерживаемым гневом. – Уходи, Аника.

Дочь обиженно уходит к двери, но на полпути останавливается и возвращается.

– Ну нет, мама, на этот раз ты так просто от меня не отделаешься.

– Что тебе нужно? – кричит мать. – Чего вам всем от меня надо? Почему не оставите меня в покое?

– Денег, мама, нужно денег.

– Что? – переспрашивает мать, не веря своим ушам.

– Да, мама, денег, – с сарказмом отвечает дочь. – Ты можешь не мыться, не есть, не ходить в туалет, не выходить из комнаты. А мы с Васькой есть хотим. Конечно, Дэн нас не даст умереть с голоду, но совесть нужно иметь. Ведь мы с ним ещё не женаты, а Васька ему не родственник.

– У меня нет денег, – говорит мать, пытаясь закончить разговор.

Аника прислушивается к шуму в соседней комнате, а затем снова смотрит на мать.

– А куда они делись? Ты же получила от папы неплохую сумму, когда он уезжал.

– Откуда ты знаешь? – удивляется мать, пытаясь встать с кушетки.

– Я подглядывала и подслушивала. И не говори мне, что это плохо. В нашем доме это считается нормальным, и мой Дэн говорит так же.

– Почему ты всегда коверкаешь его имя? – раздражается мать. – Его зовут Денис, и это прекрасное имя. Реши вопрос своими деньгами и оставь меня в покое!