Елена Безделева - Эдвард, о, Эдвард!

Посвящается Марине Чернявской

Я, как всегда, опоздала. Минут 15 назад узнала, что в нашем кафе проходит концерт скрипача, и торопилась изо всех сил, но, кажется, сегодня не мой день.

Грязь размазывалась под кроссовками и клокотала на каждом шагу. Капюшон моей матерчатой чёрной кофты совсем промок. Не доходя до здания, я услышала звуки скрипки. Играли что-то из классики, но мне, как профану в этом деле, понятно было только, что классика, автора произведения я не знала.

У двери курил человек лет сорока, такой же сумрачный и пасмурный, как льющий сверху дождь. На лице мужчины пробивалась трёхдневная щетина, он был одет в амёбоподобный свитер, брюки светло-серого цвета и старомодные кеды. Я поздоровалась с ним и хотела быстро пройти мимо, но он остановил меня.

– Вход только через служебный вход! – скомандовал мужчина, загородив собою дверь и указывая на угол.

Насколько я поняла, мне надлежало обойти здание. Этот тип последовал за мной. Он обогнал меня, провёл по коридору и помещению, где над кастрюльками колдовала какая-то женщина, и открыл передо мной дверь. Я вошла в ещё один короткий коридор, а мой провожатый остался.

Сквозь едва притворённую дверь лилась музыка. Она то взвивалась потоком громких звуков, то тихо спускалась, умиротворяя слух. Я заглянула внутрь. Кафе, которое я знала по школьным годам, выглядело сейчас совсем иначе: ряды стульев, на которых сидели зачарованные слушатели, несколько человек, стоявших у стены, и сдвинутые к углам столики. В помещении было душно и, честно говоря, мне стало совестно за такое большое опоздание и не хотелось искать место, где можно было бы удобно встать. Я немного посмотрела на Алексея Самогрутого, того самого скрипача, который и давал сегодняшний концерт. Полуприкрытые глаза свидетельствовали о высочайшем упоении извлекаемой им из инструмента музыкой. Он, возможно, и не заметил бы шума, если бы я вошла, но я предпочла покинуть зал. Прислонившись к стене, я думала, что делать дальше, но решение за меня суждено было принять Случаю…

Из помещения вышел симпатичный стройный парень, ростом выше меня, похоже, что мой ровесник. В полутьме коридорчика он не сразу разглядел меня, а когда увидел, ничуть не удивившись, озарился улыбкой.

– Привет! – сказал он радостным голосом. – Ты внутрь?

– Да как-то неловко уже, – замялась я.

– Тогда пошли со мной!

Он легонько обнял меня за плечо и я, самой себе поражаясь, пошла за ним. Быть может, потому, что у него был приятный бархатный голос.

Его лицо (оно показалось мне смутно знакомым) я как следует рассмотрела, только когда мы оказались в поварской.

– Можете идти, если всё готово! – сказал мой спутник уже известным мне женщине и тому типу в сером одеянии.

Они неспеша проследовали мимо нас, одарив меня недоумевающими взглядами. Мы остались вдвоём.

– Это мои братья, – пояснил парень, только я, конечно же, не поняла, кого он имеет в виду. – Ну, то есть шеф-повар кафе, Виктор, и скрипач, который играет сегодня, Алексей.

До меня потихоньку стало доходить: со скрипачом всё ясно, а этот сорокалетний кашевар, оказывается, тут главный. Вот дела!

– Будешь суп? – спросил брат повара, замешкавшись у стойки с посудой – брать или не брать вторую тарелку.

– Буду.

Он заулыбался: кому охота есть свою похлёбку в одиночестве!?

Наблюдая, как он черпает суп половником, я залюбовалась его тёмными шелковистыми волосами.

– Как тебя зовут? – спросила я, когда мы сели за стол обедать.

Он хитро посмотрел на меня:

– А ты не помнишь?

Я слегка покраснела. Неужели мы знакомы?

– Саша.

– Скажи, пожалуйста, где мы виделись?

– У Владимира Васильича. Я пошёл в театральную студию на год позже тебя.

Пока я связывала его имя и лицо со своим театральным руководителем, прошло некоторое время.

– Мы встречались дважды: когда ты со своими забегала к нам на Новогодний спектакль для малышни и на посиделки к Василичу. Это были мимолётные встречи.