Ольга Князева - Единственная для барса

Вечерний воздух был наполнен немного резким запахом хвои, кисловатыми, но сочными запахами цитрусовых, и неповторимым, дурманящим ароматом новогодней радости. Воздух словно дрожал от звонких и радостных голосов прохожих, бурным потоком плывущих от одного магазина к другому.

Вот смотришь на суетливых, дорожащих каждой праздничной минутой людей, и кажется, что перед ними поставлена цель скупить всё, что находится в поле их зрения.

Сегодня даже маленький газетный киоск, впервые украшенный яркими гирляндами, не был обделён вниманием прохожих.

Было довольно забавно наблюдать за людьми, ведь почти все из них нагрузили себя пёстрыми свёртками, яркими коробками и шуршащими пакетами, что казалось, будто мимо тебя проплывает живая гора подарков, на двух тонких, гнущихся под собственным весом, ножках.

Хруст снега приятно радовал слух, так что я то и дело опускала взгляд на сияющее, сделанное словно из алмазной пыли, белоснежное полотно. От переливающихся, ярко вспыхивающих отовсюду гирлянд, уже начинало рябить в глазах, и мне хотелось зажмуриться от удовольствия, утонуть в радостном, детском смехе, и полной грудью вдыхать морозный, наполненный буйством запахов воздух.

Присутствие Новогоднего Духа ощущается везде, в каждом человеке, в каждой вещи, в каждой медленно падающей снежинке, во всём… но не в Нём!

Настойчивый кашель, который я самым невинным образом пыталась игнорировать, снова повторился, и на этот раз прозвучал как-то зло, явно намекая на то, что кое-кто безумно сильно хочет привлечь моё внимание. А вот мне сейчас, если честно, очень хочется просто провалиться в сугроб, чтобы не чувствовать на себе тяжёлого, обжигающего взгляда.

– Поверь, милая, твоё молчание ничего не решит. Так что ты можешь и дальше невинно смотреть в сторону, с таким видом, словно и понятия не имеешь, что произошло. Но предупреждаю, я уже начинаю злиться, – как в подтверждение его слов, голос мужчины завибрировал от еле сдерживаемого раздражения.

И как бы мне этого не хотелось, я всё же прекратила любоваться новогодней картинкой, которая дорисовывалась и изменялась с каждой секундой. Пришлось обернуться и ещё раз посмотреть на сотворённый мною кошмар.

Чёрная, припорошённая снегом «ауди», от одного вида которой на глаза набегают слёзы зависти и восхищения, находилась у самого выезда из проулка, а рядом с этой восхитительной машиной стояла моя маленькая, красненькая «киа», подаренная мне в этом году родителями. Ну как рядом… близко, очень близко, так близко, что капот моей машинки касался фары «ауди»… треснутой фары… из-за меня треснутой фары.

– Мне… жаль, – с трудом произнесла, так и не решившись посмотреть на хозяина чуточку покалеченной машины.

Говорить было тяжело, меня одновременно одолевали стыд и страх, а ещё сковывало неловкостью, а всё из-за слишком пристального взгляда незнакомца. От этого мужчины так и веяло чем-то опасным, диким, что пугало и заставляло его опасаться.

– Во-первых, хватит бубнить, меня это злит, – холодно произнёс хозяин «ауди», со слабым, приглушённым акцентом. И произнёс он это таким тоном, что у меня помимо челюсти задрожали ещё и колени. – А во-вторых, твоё «мне жаль», я слышу уже в третий раз. И давай сразу всё разъясним, у меня нет желания слушать твои извинения, как и совсем нет времени, так что давай решать, что мы будем делать. Точнее, что ты будешь делать. И так, твои предложения на этот счёт?

– Скоро новый год, – фраза сорвалась с моих губ быстрее, чем я успела даже подумать, что именно хочу сказать, и прозвучала так жалобно, что мне стало ещё сильнее жаль бедную себя.

– Да ну, серьёзно? – с сарказмом протянул жуткий хозяин жутко дорогой «ауди». – И к чему это было сказано?

До чего же у него страшный голос, он пробирает прямо до костей, заставляет что-то внутри меня испуганно сжиматься, и лишь усиливает желание провалиться или хотя бы закопаться в сугроб.