Мира Моллиган - Единая Территория

Глава 1

Лекса

– Лекса, поторапливайся, че застыла?

Грубый мужской голос словно толкает хрупкую девушку, и она принимается с чувством разгребать остатки мусора на площадке. Среди прочего хлама здесь полно золы, обрывков бумаги, старых забытых и никому не нужных вещей. Обычный день работника низин.

Лекса отшатывается от командира, в руках которого сверкает длинный толстый кнут. Получить снова за свою нерасторопность очень не хочется.

В этом помещении она работает еще с двумя парнями, которые тоже иногда поглядывают в ее сторону, но не озираются на командира. Кажется, они знают: если рядом с ними Лекса, то все недовольство точно достанется ей.

На полу среди разбросанного обугленного имущества Лекса натыкаетя на старую фотографию. Небольшая семья – мать, отец и двое веселых сыновей. Они сидят на мягком красном диване, а слева от них большая живая зеленая ель, украшенная цветными шариками, блестящими гирляндами и золотой мишурой. На верхушке дерева держится выпуклый месяц с тремя маленькими звездочками – символ умершего государства. Семья, кажется, счастлива. Хоть фотография немного обгорела, Лекса может рассмотреть довольные лица родителей, взор которых устремлен в камеру. Однако хранить такое сейчас считается страшным преступлением. Интересно, это те же люди, что жили здесь, пока пламя не спалило остатки былого времени?

Хрясь.

По комнате разносится хлесткий звук удара плети о плоть. Лекса, взвыв, чуть не валится на землю, но чудом удерживается на ногах. Она знает – нельзя падать, иначе будет хуже.

Сцепив зубы и проглотив вскрик, девушка принимается дальше мести мусор, не обращая внимания на мутную пелену перед глазами, свидетельствующую о том, что удар был физически очень болезненным.

– Еще раз остановишься, и я лично выведу тебя на плацдарм. Поняла?

– Да, командир, – превозмогая пульсацию по всей спине и еле выдыхая, произносит Лекса.

– Остальные, че встали? Или вас тоже надо заставлять работать?

– Нет, командир, – хором отвечают парни.

– Пошевеливайтесь!

– Да, командир.

Комната погружается в привычные звуки очистки. Работа в низинах не отличается большим многообразием. По большому счету – обслуживающий персонал. На темной одежде всех троих не остается следов сажи, только водяные разводы у ног, скованных жесткими сапогами. Одежду низинцы носят простую и практичную. Минимум, необходимый для жизни.

Командир уходит из их комнаты, чтобы проверить остальных. Светловолосый парень, самый высокий, поворачивает голову к Лексе.

– Всего три удара, он еще смилостивился, – недружелюбно скалится парень.

Бен, так его зовут. Его голос звучит не громче шепота, испуганного возможным появлением командира, но девушке удается расслышать каждое слово. Она молчит, продолжая сгребать мусор в кучу.

– Не приставай к ней, ей итак каждый день достается.

Парень чуть ниже ростом, чем Бен. Но имени девушка не знает. Он сегодня впервые с ними. То, что парни общаются как старые друзья, ее тоже не удивляет. Бен легко заводит знакомства и очень любит трепаться о других.

Командир возвращается, когда они уже почти заканчивают уборку, собрав мусор по большим черным пакетам и отмыв до блеска пол, насколько это возможно сделать в сгоревшем помещении. Стены комнаты до сих пор покрыты сажей и непонятными тенями. Здесь мог бы проходить театр кукол или иное представление в полумраке – обстановка как нельзя кстати подходит своей драматичностью. Лекса завязывает последний мусорный пакет, и командир обводит их взглядом.

– На сегодня это последняя. Тащите эти сраные мешки на выход.

***

Горечь пахнет мандаринами. Что-то рождественское, давно забытое для меня. Я чувствую ее в горле и на языке. Она въедается в меня, проникая к самому желудку.

У меня никогда не было семьи, я их даже не знала. Все, что есть в моих воспоминаниях – украденные мандарины и девочки-соседки из приюта. Они подбили меня сделать это для них, говорили, что иначе перестанут со мной дружить.