Н. Воронцова-Юрьева - Другой «Идиот»: истинный и правдивый, печальный и фантастический. Книга 1. Князь Мышкин: Крест и Голова

Все исследователи романа «Идиот» неизбежно приходили к ощущению бессилия перед романом – его тайна не поддавалась раскрытию. Например, вот формулировка Татьяны Касаткиной: «Роман «Идиот» – самое непрочитанное из творений Достоевского»^>1). О том же говорит и Карен Степанян: «…Роман «Идиот» принадлежит, пожалуй, к числу самых странных и не разгаданных еще произведений Достоевского»^>2). Похожая оценка и у У. Ю. Вериной: «Роман Ф. М. Достоевского «Идиот» (1868—1869) – одно из самых загадочных произведений мировой литературы, требующее чтения совершенно особого рода»^>3). А вот наиболее развернутое высказывание Елены Местергази: «Принято считать, что «Идиот» – самое загадочное из произведений Ф. М. Достоевского. И, пожалуй, так оно и есть. Во всяком случае, едва ли найдется еще какая-нибудь вещь у писателя, столь же превратно понятая как современниками, так и подавляющим большинством исследователей русской литературы»^>4).

С годами «Идиот» – при всей его, казалось бы, простой и понятной фабуле – всё больше производил впечатление заколдованной книги. Тайну романа чувствовали буквально все. Но с места дело не двигалось.

Вектор, в котором следовало вести поиск, еще в 2003 году пыталась нащупать Е. Г. Новикова (курсив мой): «…Предпринятые в последние годы мощные исследовательские усилия подтвердили только одно: «Идиот» по-прежнему остается произведением, не поддающимся единой и целостной интерпретации. Подобный научный результат наводит на размышление о том, что современная наука пока находится только на стадии поисков тех методологических подходов, которые были бы адекватнынеобычному художественному миру романа»^>5). О том же говорит и Т. Касаткина: «…Роман «Идиот» до сих пор истолковывается, мягко говоря, не совсем адекватно авторскому замыслу»^>6).

В общем, задача, в соответствии с выводами Т. Касаткиной и Е. Новиковой, была ясна: роману срочно требовалась единая и целостная интерпретация. Вот только где ее взять?..

Тот факт, что роман действительно то ли вообще не прочитан, то ли прочитан неверно, то ли просто прочитан не до конца, чувствовали практически все. Уж слишком много непонятных, таинственных несоответствий и совсем почти несуразиц обнаруживалось в нем каждый раз, стоило только попытаться привести его содержание к единой системе. Каждый раз самая, казалось бы, лучшая система неизменно натыкалась на стену, и единая интерпретация разваливалась на глазах.

Бесконечные неудачи вынудили наконец некоторых достоеведов пойти проторенным путем – всё свалить на Достоевского. Именно так, например, поступила исследовательница из США Сара Янг (курсив мой): «Мы слишком хорошо знаем, как хаотично создавался „Идиот“. Многочисленныенесообразности и очевидныеизъяны романа, как, например, недопроявленность ряда характеров и нерешенные проблемы даже в таких основополагающих сферах, как взаимоотношения главных героев (что, опять-таки, является следствием недостаточной проработки характеров)…» ^>7)

А вот мнение еще одного специалиста по творчеству Ф. М. Достоевского – американца Гэри Морсона (курсив мой):

«Идиот» – одна из самых странных книг в мировой литературе. Исследователи постоянно указывают на недостатки в ее построении <…> Рассмотренный в перспективе целостного построения, «Идиот» имеет множество ощутимых изъянов <…> Характер Мышкина кажется непоследовательным. <…> большое значение придается каллиграфическому мастерству Мышкина, о котором уже не вспомнят до конца книги»^>8).

Что на это сказать. Каллиграфическому мастерству Мышкина я посвятила отдельную главу, в которой подробно и с фактами в руках поясняю блестяще исполненный смысл этой мизансцены. Также лично мною не обнаружено в этом гениальном романе никаких изъянов, хаотичности, недопроявленности характеров, недостатков в построении и тому подобной ерунды, говорящей лишь о несостоятельности самого исследователя, не сумевшего верно прочесть роман, вот и всё. При верном же прочтении все эти проблемы полностью исчезают. Именно это я своим исследованием и берусь показать.