Сергей Минский - Дорогая пропажа

ЧАСТЬ

ПЕРВАЯ

1.

Билеты на поезд Наташа брала за две недели. Туда и обратно.

В светлом и уютном после студеной декабрьской темноты пространстве зала с междугородними кассами людей совсем немного. К одной так и вовсе две претенциозных в одежде дамы – из-под их дубленок свешивалось что-то наподобие вечерних платьев, девушка и мужик. Со спины – этот – ну, точно, мужик: с огромной головой, неряшливо одетый, его длинная худая шея торчит из когда-то белого, жутко выглядевшего нынче полушубка, без шарфа. «Странный какой-то типчик», – Наташа, поколебавшись, все же стала за ним, отметив с удовлетворением, что сегодня в ее душе день логики. Услышала – даже прислушиваться не пришлось – как мужик что-то, причмокивая, нашептывает сам себе. Он будто отчитывал кого-то беззлобно: типа, ну что ж ты, такой-сякой, не послушал меня… а-а… вот так-то, а послушал бы, так все бы у тебя было лучше и не придумать.

Наташа автоматически, даже не успев ни о чем подумать, отодвинулась, совсем забыв о том, что только секунду назад думала о логике. Появилось чувство гадливости от истекающего от человека тошнотворного запаха? И тут же напомнила о себе совесть. Как же она всегда появлялась не вовремя, всегда вводя сознание в ступор. Наташе становилось не по себе, когда оно – сознание – успевало пропустить инициированную пронырливым подсознанием негативную оценку. Почему не по себе? Да потому, что душа повторяла неприятный, пройденный неоднократно урок через круговорот смятения. А еще потому, что на помощь уже спешила для восстановления баланса «скорая помощь»: оправдательная философия – соломинка – спасительная реакция организма. «Следить за собой нужно… – подумала Наташа, – почему я должна с уважением относиться к нему, если он с неуважением относится ко мне?» Она, поколебавшись, словно соизмеряясь с не отступавшей от своего совестью, сделала еще полшага назад. «До чего же… отвратительно пахнет… – в ней что-то перемкнуло, – да, воняет, господи… кого я тут из себя строю?» Появилась даже тошнота. Подступила к горлу от кислого запаха давно нестиранной одежды, от дыма дешевого табака, въевшегося в овчину явно не фабричной выделки. Наташа вдруг, словно нейтрализуя промах, усмехнулась: «Поэтому и людей к этой кассе столько: видимо, другие не стали особо заморачиваться совестливостью».

Мужик резко, будто почувствовал, что о нем думают, обернулся, почти неслышно шевеля толстыми губами, странной деталью выступавшими на худом с мелкими чертами лице. Наташа машинально отпрянула, отступила еще на шаг назад. Успела рассмотреть физиономию соседа. Под его сизоватым носом и немного на округлом женоподобном подбородке пучками торчала редкая, кое-где с проседью рыжеватая растительность. Но эта растительность почему-то обошла своим вниманием чуть обвисавшие пухлые щеки. Они розовели почти как у подростка, несмотря на возраст их обладателя. "А этому, – подумала – ну, никак не меньше полтинника". Бессмысленно, продолжая шевелить толстыми губищами, мужик влез в Наташу своим пустым и, словно уже у дохлой рыбы, мутным взглядом.

И все в Наташе под этим молчаливым натиском, шедшим почему-то снизу – из-под солнечного сплетения, сжалось, все ее внутренности подступили под грудь, перехватив дыхание: она это ощутила физиологически, даже спазмы стали подступать к горлу. «Ненормальный какой-то». Ей, до этого больше руководившейся вездесущим разумом, чем чувствами, вдруг стало по-настоящему жутковато. Появилось желание перейти к другой кассе…

Но желание сразу же пропало, стоило претенциозным дамам впереди отойти от окошка: подумала – осталось немного, можно и потерпеть. Женщины, разглядывая билеты, подались влево, пропуская девушку. Оставалось всего двое: она и мужик. «Потерпишь, дорогая, нечего аристократку из себя корчить».

Девушка, серенькой мышкой прошмыгнувшая к кассе перед «кислым» мужиком, задержалась буквально на три минуты. Ну, от силы на четыре. Но «кислый»? Тот, пытаясь добиться своего, проторчал у окна минут десять, если не больше. Достал своей бестолковостью и невразумительной речью всех: и кассира, и Наташу, и тех, кто уже выстроился за ней. За спиной она слышала нелицеприятный ропот одних и соответствующие ситуации реплики других.