Ирэн Борецкая - Домбрылыч

У каждого человека есть свое дерево. Мое – яблоня. Нежное облако белых цветов в июне. Их запах будоражит и возрождает меня к жизни. Так тепло. Я обнимаю ветки, слегка царапаясь о маленькие колючки. Ах, ты же, такая хрупкая, маленькая, но с едва заметными шипами.

Почему сегодня не июнь…

Я тысячу раз видела, как обустраивают парк. Лишние деревья стирают с лица земли. Оставшимся – обрубают макушки и разросшиеся ветки, наспех замазывая раны зеленым антисептиком.

И вот эти две-три калеки боятся лишний раз вздохнуть, шевельнуть листочком, стоят вдоль асфальтированных дорожек, как недоделанные скульптуры в музее: обезглавленные, безрукие. Все во благо человечества. А когда будет во благо природе?

Три года назад я видела, как асфальтируют мою душу. Сад, взращиваемый годами. Сад, открыто и дружелюбно принимающий как солнечные лучи, так и град из камней-слов, безжалостно убивающий зеленые ростки на корню.

Сначала экскаваторным ковшом под названием "лицемерие" выкорчевали деревья. Затем катком коррупции прошлись по земле, перекрывая ей кислород. Корни придавили железными ногами скамеек – мол, заходите, люди, садитесь, щелкайте свои семечки…

От растерянности я не знала, как с этим бороться. Просто наблюдала, как меня убивают. Но я… выжила. И запомнила на всю жизнь, каково это: идти без брони против системы. Теперь сад моей души под охраной. И, чтобы добраться до лесополосы, где легко дышится, и растут реликтовые деревья, вам сначала придется сделать несколько кругов по асфальту, и найти волшебную дверь.

И, да, я больше никому не позволю проехаться катком по моей душе.

Чтобы не потерять ни одно из драгоценных воспоминаний, я записываю все в тетрадь.

Я пишу из трамвая.

Есть в иркутских трамваях одна отличительная особенность: они вдохновляют на размышления и будят фантазию. Мирно покачиваются с боку на бок, но при этом важно гремят и скрипят механизмами, как старые и забытые игрушки, напоминая о себе. Мол, я еще еду. Еще могу. Главное, не заглохнуть.

Несмотря на скрип и прочий шум, в трамваях меня ничего не отвлекает от созерцания. Самой себя, людей вокруг, мира за окном. Мой внутренний автор жаждет историй.

Я сажусь у окна и готовлюсь сочинять. Выбираю объект. Ага, нашла. В левом переднем ряду сидит кондукторша в необъятном казенном синем пуховике и милом, слегка линялом вязаном берете, из-под которого торчат в разные стороны взлохмаченные пряди непонятного оттенка.

Мысленно нарекаю кондукторшу Марьиванной, это мой любимый образ. Залезаю в её душу через усталый взгляд, как в зияющую темноту приоткрытой форточки. Нет, я не собираюсь там ничего воровать. Просто похожу немного по комнатам, зажгу свет в спальне, достану старый фотоальбом и перелистаю. Вот это фото мне нравится. Это она в молодости. Улыбчивая девушка с  русым хвостиком, смотрит в объектив взглядом, полным доверия и беззаботности. В этот миг она любит мир и того, кто фотографирует…

Кондукторша вздрагивает, будто тоже увидела это фото в себе. Встречается со мной вспыхнувшими вдруг глазами, я же две минуты назад зажгла в ней свет. Я улыбаюсь, ведь теперь я знаю ее тайну. Она улыбается в ответ.

Встает, подходит и говорит низким, слегка простуженным голосом: "Проезд оплачиваем!".

Сказка рассеивается. Я вылетаю из ее души через рот вместе с этой фразой, словно меня прогнали.

Ну и ладно. Не очень то и хотелось. Есть еще… раз, два… пятнадцать пассажиров, к которым я за эту короткую поездку не единожды мысленно залезу в голову и наведу там свой порядок. Иначе для чего еще нужны трамваи?

Я – сгусток энергии, белый светящийся шар, летящий по ночному городу. Залетаю в свое тело, как гость, иностранка, впервые прибывшая за рубеж. Осторожно открываю глаза. Моргая, смахиваю остатки полета с сонных ресниц. Осматриваю чужую себя.

Тело как тело. Худые ключицы, тонкие запястья. Холодные ступни. Под одеялом тепло. Но еще теплее от тела рядом. Я лежу головой на твердом плече, и рукой обнимаю другое тело за торс.