Дмитрий Перцов - Дикополье. Слово Шубина

Двое мальчишек встретились возле стадиона “Шахтёр”. Здесь возвышался самый знаменитый террикон – у подростков считалось делом чести вскарабкаться на него ночью. В прошлом болельщики, которым не хватило билетов на матч, следили за игрой любимой команды отсюда.

– Ну что, готов? – спросил один из парней.

– Да!

И они побежали. Быстро, не жалея лодыжек, по которым то били камни, то хлестали ветки.

Друзья не боялись боли, потому что любовь к приключениям была сильнее. И эта авантюра была у них далеко не первой. Они уже ездили в недостроенную шахту посёлка Буроз, спускались в заброшенную штольню у села Чермалык, смастерили своими руками кирку. И каждый раз их фантазия разыгрывалась всё больше. Один из ребят любил сочинять истории. Другой – играть в них главные роли. Каких только существ они не выдумывали, к каким сюжетным поворотам не приводили их игры! И вот теперь – они забрались на самую вершину террикона и под ногами их раскинулся Донецк.

Запыхавшиеся, усталые, все в грязи, но довольные, они уселись на траву и уставились на звёзды.

– Смотри, Малая Медведица. Её редко увидишь.

– А Большая где?

– Должна быть где-то рядом… А, вон!

– Вижу!

И они смотрели, и не было людей их счастливее. Тот, кто любил истории, сочинял об этих медведях и говорил, что Малая Медведица – дочь, Большая – мама, а папа – он живой медведь, он по волшебному Донбассу ходит.

Они не подозревали, что за ними следят. Наблюдают, глядя снизу, из земли, сквозь километры недр.

…Они не подозревали, что спустя несколько минут под одним из них разверзнется бездна.

В едином миграционным центре города Москва (находится он не в столице, а под деревней Сахарово) я снова встретил Мишу. Он ждал электронной очереди на получение вида на жительство и выглядел умиротворённым. Только взгляд янтарных глаз, устремлённый в пол, так и норовил пробурить тоннель в бездну.

Решив, что обознался, я моргнул четыре раза. Мало ли людей, предпочитающих всем рубашкам именно такую – красную с жёлтыми квадратами? И столь тщательно заправленную, что шея сзади оголена чуть более положенного. Таких тысячи!.. Ведь да? Миллионы? Ох, кого я обманываю… Миша существует в единственном экземпляре. И, вопреки здравому смыслу, там стоял он.

Я чуть не выронил из рук капучино – эту грязь, с трудом извлечённую из вендингового автомата. Охранник посмотрел на меня, мол, лучше мне отдай, с радостью выпью восемнадцатую чашечку за день. Отдам, дядя охранник. Только спрячь меня куда подальше и защити. Пользоваться дубинкой не запрещается.

Подходить к Мише, спрашивать, как это возможно, что он по меньшей мере существует да плюс ко всему – явился в Москву, мне не хотелось. Я опасался, что в его чемоданчике – том самом, кожаном, с застёжкой-кочергой – окажется коготь Длинной леди. А может, лепесток царицы Конгломерата. Или антрацит из Шубинской шахты? И тогда всё, от чего я убегал последние годы, окажется правдой. Быть может, даже Шубин. А это – нельзя. Это – катастрофа.

Миша меня не заметил. Я сел в другом конце зала ожидания и достал какую-то модную книгу – из тех, что вся Москва читает. Чтобы и я такой был – из “всей Москвы”, свой в доску. Затем я прошёл медкомиссию, сдал дактилоскопию и вышел из огромного здания. На выходе из МФЦ меня и других мигрантов встречали бомбилы. Самый высокий и шумный из них предложил цену – 250 рублей до Москвы.

– Одно место, сразу едем! – крикнул он мне в лицо. Эта фраза напомнила о Шахтёрской площади в Донецке, где человек заглядывал на остановке в маршрутку и громогласно объявлял: “Одно место до Горловки!”.

Я обрадовался, что ждать не придётся, и отправился к его старой “Daewoo Lanos”. Каково было моё удивление, когда, открыв дверь, я обнаружил на заднем сидении Мишу. Он меня узнал и улыбнулся. Деваться было некуда – я сел рядом. Не проваливаться же сквозь землю…

Опять.

– Почему не едем? – спросил пассажир, сидящий впереди, рядом с водителем.