Наталья Кошель - Дети меланхолии

– Я же вижу вы не хотите со мной говорить!

Карина отвернулась от клиента и посмотрела на часы. Еще пять минут говорила она себе, и он все поймет. Мужчина внезапно вскочил, схватил свой зонт, чемодан и выбежал.

Карина вздохнула, встала и повернулась к окну. За окном виднелся большой город, высокие огромные здания, которые Карине в первые годы здесь казались прекрасным архитектурным снаряжением. А вдалеке виднеется океан.

Когда ее пригласили на стажировку, Карина сразу же согласилась, и светилась от счастья после подписания контракта. Но прошло время, вернулись воспоминания, сны. И опять начались, как и на родине проблемы с клиентами.

У нее не было семьи, и Карина не позволяла себе сближаться с людьми и поэтому ее прошлое настойчиво прорывалось через других людей. Приходил человек похожий на ее отца, на мачеху, старших братьев. Повторяли манеры одеваться, говорить, поправлять волосы, оплачивать счет за ее услугу.

И Карина знала, что будет дальше. Все повторится, и она опять сбежит, и забудет. И люди, события вернутся вновь.

***

Виталий вышел во двор. Было темно как может быть темно на хуторе, где нет фонарей, плохо работает электричество и интернет. И магазин, автолавка приезжает раз в неделю, и каждый раз совсем несимпатичная продавщица пытается тебя обсчитать. Виталий не обращал внимание на летающих комариков и непонятные шорохи в кустах. Сны его пугали больше чем реальность. Из-за них он сбежал из города, бросил жену и маленького сына, и высокооплачиваемую работу.

Но каждую ночь ему снились плачущие дети, кровь, умирающий старик. Виталий обращался к психологу, пил таблетки, ложился в больницу. Он боялся, что сойдет с ума, причинит боль себе и близким. Как же он ненавидел ночи!

И как любил утро! На рассвете многое казалось просто красивым, трогательным, безопасным. Утром к нему постучалась девушка. Виталий услышал стук, потом лай своего мохнатого дружка, попискивание котят которых недавно принесла кошка.

Девушка была милой и приветливой, говорила с легким акцентом.

– А вы откуда? – спросил Виталий, рассматривая ее небольшой чемоданчик, джинсы, кроссовки, рубашку, светлые волосы.

– США. Нью-Йорк, просто и буднично сказала она как будто сейчас не стояла на белорусской земле небольшого домика.

– Ого! Понятно. Хотите борщ?

– Конечно. И драники, и квас, и кефир, – она опять улыбнулась и поправила волосы.

От этого жеста сердце Виталия отчаянно заколотилось.

– Что с вами? – спросила она.

– Не знаю. Я плохо сплю уже очень много лет.

– Я тоже. Вы обещали мне борщ.

Карина уже через три дня общения с Виталием перестала ругать себя за нечаянный отпуск, выброшенные деньги, свой порыв приехать сюда и к нему. Виталий был интересным собеседником, хорошо готовил, рассказывал про травы и деревья, сынишку. Про сына говорил очень мало, как будто не имел право.

Одиночество может быть нужным, необходимым и даже полезным чтобы разобраться, сложить, отдохнуть от суеты и будней. Но Карина понимала, что у нее и Виталия одиночество вынужденное.

В одну из ночей, когда Виталию показалось что он заснул и очень крепко проснулся от того что кто-то его тряс за плечо. Сначала он решил, что жена. И Карина это почувствовала.

– Виталий, я не совсем была с тобой честной.

– Ты сейчас, о чем?

– Я приехала к тебе. Мы знакомы.

Виталий окончательно проснулся. Карина взяла его за руку. Он вспомнил тот кошмарный день. Родители снова ругаются. А если быть точнее мать кричит, отец молчит. Братья и сестра разбежались кто куда чтобы не попадаться на глаза обоим. Отец доел суп и вышел на улицу. Мать продолжала орать ему в окно, не обращая внимания на соседей и детей.

Отец не вернулся ни в ту ночь, ни в последующую. Он бросился под колеса машины.

Мать продолжала кричать уже на детей, била нещадно за каждую двойку, неправильный взгляд, вздох, плохо помытую посуду. Дети выли от боли. Один из братьев сбежал из дома, его искали несколько дней и нашли в речке. Их семьей заинтересовались органы опеки. Детей забрали в разные детдомы.