Дмитрий Иглинский - Дэрриан против мрачного барона

С тех пор как Дэрриан, когда-то в прошлом разведенный фрезеровщик Арсений Семенович Вишня, впервые проснулся в Фрумосверде, минуло лет шестьдесят. Впрочем, это только согласно его ощущениям сильно постаревшего человека. На деле же попросту невозможно сравнивать течение времени здесь и у него дома. Там, в его родном мире, действует знакомое ему с детства летоисчисление. Здесь, где он теперь живет, все по-другому: длительность суток меняется в течение года, количество дней в каждом из пяти сезонов разное, да и всего их в году втрое больше, чем на его родине.

Открыв глаза тем памятным утром, молодой мужчина испытал весьма непривычную для себя смесь эмоций: удивление, испуг, скорей даже панику, и… восторг.

С испугом и паникой понятно – шутка ли непостижимым для себя образом вместо привычной общежитской комнатушки, которую он делил еще с двоими такими же приезжими работягами, оказаться в совершенно незнакомом месте. Да и удивиться вполне можно, по той же причине.

А вот восторг! Для этого нужно что-то большее, чем просто неожиданность с непонятностью. И это «что-то большее» было повсюду. Вызывала изумление сама обстановка, в которой он пробудился:

Вместо засаленных, серых обоев, оставшихся еще от позапрошлых жильцов, слабовато подсвеченные изнутри салатного цвета стены. Углы помещения сильно скруглены. Арсений, в то время он себя мысленно называл именно так, некоторое время глазел перед собой и по сторонам, лежа на спине. Все стены и потолок помещения, оказавшегося значительно больше его предыдущего жилища, слегка выгнуты наружу.

Под ним, кстати, вместо привычной койки, с продавленной панцирной сеткой, абсолютно ровное, широченное ложе с единственной спинкой у изголовья. Локоть, при нажиме, погружается в его поверхность очень не много, но лежать мягко. Под головой вместо подушки какой-то желтоватый пуфик из неизвестного материала, похожий на серединку от огромной ромашки. Да и одеяла, в привычном виде, не было. Точней Арсений был укрыт приятной на ощупь тканью, но стоило ему скинуть с себя это тонкое покрывало, как оно подлетело над ним и расправилось. Сев на ложе он только-только не доставал макушкой до висящего над ним куска материи, почему-то ставшего почти прозрачным.

«Странно все это, непонятно, – подумал Арсений – как-то уж очень на сон похоже».

Вот только все попытки проснуться: хлопанье себя по щекам, встряхивания головой, щипание самых чувствительных мест на теле – оказались тщетными.

В конце концов, он решил попробовать уснуть заново. Растянулся на ложе, поправил «серединку ромашки». Обратив внимание на висящее над ним покрывало Арсений, словно каждый день это делал, потянул его на себя – послушная «ткань» плавно опустилась на него и стала темно зеленой, углы подогнулись, будто их поправила заботливая мама. Стоило Арсению оказаться укрытым, в помещении наступил сумрак.

Впрочем, мужчина накануне лег отдыхать пораньше и хорошенько выспался. Сколько не пытался он хотя бы еще на немного задремать – никак.

Промаявшись так некоторое время, Арсений потянулся – в комнате стало значительно светлей. Оттолкнул от себя покрывало и оно снова заняло не мешающее ему слезть с кровати положение – если это ложе можно так назвать. Деваться некуда, надо вставать, пока голова не начала «гудеть» от долгого лежания.

Несмотря на то, что Арсения угораздило оказаться в абсолютно чужом мире, сам он от этого нисколько не изменился. По крайней мере, внешне. Лишенное окон помещение, в котором все же было достаточно светло, имело на одной из стен что-то похожее на зеркало. Только оно не висело закрепленное, а являлось ее частью. Отражающая поверхность, в полный рост и немного шире плеч, приближаясь краям, постепенно теряла блеск, переходя по структуре в матовую, чуть шероховатую и теплую на ощупь зелень.

Так вот, оттуда на Арсения смотрел все тот же молодой мужчина, не особо приметной наружности: широкое лицо, довольно мясистый нос уточкой, серые глаза. Даже небольшой шрам на тяжелом подбородке все также напоминал о попавшей на него горячей стружке. Прямые светлые волосы, как ему показалось в тот момент, через чур длинны – будь он дома, отправился бы в ближайший выходной стричься.