Глеб Гурин - День хорька. Книга 1

Солнечные зайчики, проникая в комнату через не задёрнутую до конца штору весело плясали на лице девушки. Ева поморщилась и, отвернувшись в сторону, попыталась снова заснуть.

Несколько раз моргнув, она открыла глаза и удивлённо огляделась вокруг. Ни подружек, ни двухъярусных кроватей, ни старой люстры с дыркой в плафоне, оставленной, видимо, после очередной бурной гулянки… Сегодня девушка проснулась не в комнате общежития львовского политеха, к которому так привыкла за эти три года, а у себя дома. Хотя теперь правильнее было сказать дома у своих родителей, потому что в Славске Ева появлялась разве что на каникулах и лишь изредка по выходным, как сейчас.

Девушка села на кровати, обхватив колени руками и уставившись в щель между шторами. День обещал быть солнечным и тёплым, что резко контрастировало со львовским дождём, который провожал её вчера на поезд.

Ева посмотрела на «Айфон», лежащий на прикроватной тумбочке. Светился индикатор пропущенных звонков и сообщений. Нехотя девушка разблокировала телефон. Пришло сообщение от Вадима. Ева закатила глаза.

«Остались же еще такие люди, которые пишут СМС-ки!»

В сообщении значилось:

«Привет малышка! Рад был повидаться. Сегодня заеду за тобой, прогуляемся еще) Позвони, когда будешь свободна».

«Времена, когда я была для тебя малышкой, давно прошли, и после привет нужна запятая, олух. Это обращение!» – подумала Ева.

Улыбнувшись, заблокировала телефон и, положив его обратно на тумбочку, откинулась на кровати.

Вадим был её бывшим, с которым девушка разошлась еще на первом курсе института. Причина довольно банальная. Несмотря на то, что Вадим был на два года старше Евы, она не видела в нём развития. Девушка никогда раньше не проявляла предвзятости по подобным поводам, пока не поехала учиться во Львов. Конечно, как и у любой студентки, мысли её зачастую были заняты чем угодно, только не учёбой, вот только стоило ей проучиться пару месяцев в Политехнике и вкусить ритм большого города, как родной Славск показался ей уже пройденным этапом жизненного пути. Конечно, что-то в душе порой тянуло её на малую родину, но частыми визитами домой Ева не отличалась. Перед ней открылась совершенно новая, интересная, полная неизведанных эмоций, ощущений и знаний жизнь, и она ни за что бы не променяла её на старую, которая теперь казалась серой, однообразной и пресной.

И с каждой следующей встречей с Вадимом, разговоры о новостях маленького городка, которые зачастую сводились, кто кого из их многочисленных знакомых побил или трахнул, стали надоедать девушке. В Славске не происходило ровным счетом ничего значимого. Среди резонансных событий здесь считались большой пожар или убийство, которые происходили с периодичностью примерно раз в году, а иногда и того реже. Поэтому местному населению, чтобы совсем не умереть от скуки, приходилось «творить историю» самостоятельно, беспорядочно спариваясь между собой и разбивая друг другу морды в местных ночных клубах, чтобы потом с идиотской ухмылкой на лице сказать: «есть, что вспомнить, нечего детям рассказать».

Наверное, последнее больше всего остального отталкивало Еву от родного города. Здесь всё происходило по весьма короткому и простому, а главное предсказуемому, замкнутому циклу. Поэтому Славск, который еще так недавно был для неё целой вселенной, теперь казался просто тесным провинциальным городишко, с которым девушку связывали лишь жившие там родители и история её детства.

Куда больше Еве нравился шумный и суетной Львов. Он казался ей огромным и неизученным, девушку захватил его быстрый ритм жизни, и она хотела в дальнейшем переехать туда жить.

Но разница была не только в размерах. Люди тоже были другими. Земляки с малой родины теперь казались ей скучными и отстранёнными, как будто жили где-то на отшибе и не особо интересовались последними тенденциями и новостями, идя по накатанной веками тропе. С каждым разом у Евы находилось с ними всё меньше общих тем, которые хотелось бы обсудить, с теми же, с кем она училась или общалась во Львове – напротив. Девушка могла без умолку трещать со своими новыми подружками за столиком какой-нибудь из многочисленных львовских кофеен. Она видела в этих людях потенциал и желание развиваться, в своих старых друзьях – лишь смирение с устоявшимся укладом жизни райцентра и нежелание к каким-либо изменениям.