Анатолий Матвиенко - Демон против всех

Глава 1

Ангел-атеист

Вселившийся в грешника демон обычно ведёт буйный образ жизни, совершает непотребства и всячески смущает душу попавшего под раздачу смертного. Причина проста: засидевшееся в преисподней существо истосковалось по земным благам, поэтому спешит зачерпнуть их полной чашей. Кто знает, представится ли ещё раз такая возможность.

Зимой 1951 года я нарушил все демонические обычаи и тихонько дремал в уголке сознания старшего лейтенанта Владимира Мошкина, стараясь не потревожить парня. Впитывал только полезные его воспоминаниям, касающихся таинств управления реактивным истребителем МиГ-15. Когда над аэродромом в Андуне[1] взлетали зелёные ракеты, и Володя выруливал на взлётно-посадочную полосу, его органы чувств становились и моими. Скоро я увижу, как земля уйдёт вниз, мы пробьём облачность и заберёмся тысяч на тридцать фу… Отставить! На десять тысяч метров, никак не отвыкну от британских футов и прочих галлонов.

В горле пересохнет. Небо станет ярко-синим, а если добавить ещё тысяч пять, начнёт темнеть. Не космос, но уже стратосфера.

Не смущая старлея, я не вмешивался в управление и только пытался по его движениям рук-ног понять советскую птичку, весьма отличающуюся от привычного «Глостер-Метеора».

Конечно, мне ничего не стоит отшвырнуть Володьку в сторону, объяснив: на мостике новый хозяин. Русский язык у меня приличный, годы в Бобруйске, в Испании и снова в СССР не прошли даром, тем более Володя – парень скромный, немногословный. Сумею скрыть подмену от офицеров и техников полка. Самолёт мне подчинится… Но я до сих пор не сделал ничего вот по какой причине. Ваня Бутаков, мой прежний второй пилот в одной черепушке, был пьянь, враль, бабник и вообще секретарь комсомольской ячейки. Короче – закоренелый грешник, готовый кандидат в зэ-га для загробной зоны[2]. Его отпихнул от руля почти сразу и перевоспитывал годами, пока тот не стал адекватным. А что здесь делать то? Я – демон из преисподней, профессиональный мучитель безбожников. Вселиться вправе только в очень грешную душу, такой как раз и была душа худшего сталинского сокола во всей Рабоче-крестьянской Красной армии.

Но Володька из другого теста. Хороший он, правда. И гнобить его жаль.

Молодой, в марте исполнится двадцать четыре, третья звёздочка упала на погон только-только, в Китае его догнала. Пусть и невидимая. На наших хабэшках и шинельках отвратительного горчичного цвета нет погон, потому что мы здесь не солдаты и не офицеры могучего Советского Союза, а добровольцы-ополченцы Народно-освободительной армии Китая. Типа как во время моей испанской эпопеи. Наш комдив Кожедуб, пару раз его видал глазами Мошкина, ровно такой же партизан. На фуражке даже кокарды нет. По пути в Азию ругался почём зря при виде неуставного воинства и звал нас «командой демобилизованных поваров».

Мошкин сейчас в лётной куртке. На ногах обуты туго зашнурованные китайские солдатские ботинки. Если нацепить сапоги, то лучше с парашютом не прыгать: как ни задирай пальцы вверх, в момент раскрытия купола сапоги сорвёт, и хромачи улетят вниз, расставшись с хозяином навсегда. Добираться к своим через половину Северной Кореи босиком, да ещё зимой – развлечение так себе.

Вдобавок на шее у Мошкина повязан легкомысленный шёлковый платок с цветными драконами. Воротник у китайского барахла жёсткий, шею натирает, с платком – терпимо. Ботинки и платки у лётчиков неизменно обнаруживают проверяющие из штаба авиакорпуса и особенно из Москвы. «Па-ачему не по форме одет, товарищ… военный?» Звание не называют, погон-то нет…

Петруха из нашей эскадрильи, дело было после ужина, и он принял на грудь положенные за вылет сто грамм, как-то нарвался на подобного московского фраера. Тот: «Почему не по форме? Как честь отдаёте…» И так далее. Петруха морду кирпичом, прищурился под азиата и начинает объяснять: «Суань-бань-хань-вань-мань-хо! Дас ест вас не понимайтен!» Московский подобрел и сразу так ему: «Извините, товарищ китайский лётчик. Не признал». Наши потом на Петьку навалились, мол, когда это китайский успел выучить? Тот: «Какой, вашу маму, китайский?! Хрень всякую молол, что только в голову пришло».