Алена Даркина - Дары Всевышнего

Можешь ли ты измерить ненависть?

Оглянись — и ты увидишь, что она повсюду:

в каждой травинке и в каждом сердце.

Поэтому, едва человек начинает двигаться, он бьет своего брата,

а самые прекрасные сады быстро зарастают сорной травой.

Но ненависть не враг, она – оружие.

Одни используют ее, чтобы убивать,

другие – чтобы лечить.

Ненависть, как инструмент врача,

рассекает живые ткани, чтобы удалить смертоносный наконечник.

Хочешь знать тайну?

На берегу Вечности, есть озеро Ненависти.

Никто из людей не может выжить здесь,

а потому не стоит приходить туда,

чтобы взять хоть каплю этого смертоносного яда.

Но ты можешь принести к берегам свою долю.

И тогда, где бы ты ни был, твоя ненависть будет целительной.

Песня Чувств (отрывок), Книга Вселенной.

Пролог

Места определены давно и редко меняются.

Дом Воробья занимает верхний ряд амфитеатра. Самому большому Дому – самый большой ряд. Глава Дома – Баал-Ханан Воробей, почти лысый старик с густыми черными бровями, сидит в центре. Пухлые пальцы, унизанные перстнями, переплетены на животе, обтянутом белым атласом. Баал-Ханану в прошлом году исполнилось семьдесят, и он давно не следит за модой. Носит длинные балахоны разных расцветок, перетянутые по располневшей талии ремнем, расшитым золотом и украшенным рубинами. Рубин его любимый камень, хотя старик богат так, что мог бы усыпаться бриллиантами с головы до ног. Маленькие глазки смотрят остро из-за круглых очков. Сегодня жарко, поэтому плащ он не надел. Справа и слева от него – сыновья по старшинству. Эти в основном в бархатных вестинах, как и положено зажиточным купцам. Еще дальше по кругу – внуки, правнуки, племянники, двоюродные братья – всех родственников не перечислишь. Баал-Ханан – глава Дома по праву старшинства и мудрости, так же и в других домах эйманов. За спинами каждого присутствующего – эймы: серые, желтые, синие, белые, пестрые птицы. Сидят неподвижно и смотрят туда же, куда человек, – на круглую арену внизу.

Скамью чуть ниже занимает дом Гепарда – не самый большой Дом, но один из сильнейших. Дикие кошки за спинами эйманов – от камышового кота до тигра – сидят смирно, не вылизываются, не шипят и не бьют себя хвостом по ребрам, видя такое количество людей и птиц. В Ритуальном круге все ведут себя смирно.

Еще ниже дом Чайки. Еще сто лет назад было два Дома – дом Чайки и дом Альбатроса, теперь они слились в один. И это еще не самое худшее. Дома Коня и Дракона исчезли совсем, а дом Медведя вот-вот исчезнет: у семерых взрослых мужчин трое детей и в ближайшие десять лет ни один из них не будет брать имя, а значит, не женится, чтобы продолжить род. Заффу Медведь, сорокапятилетний мужчина, с братьями, сыновьями и племянниками сидит внизу, у арены, вместе с изгоем Каракаром.

Двадцать лет назад дом Орла отрекся от Авиела Каракара, решив наказать строптивца. Эйман без Дома не выживет. У Каракара два сына, один из них никак не женится, а второй недавно исчез в Энгарне. Внуков нет, так что еще немного – и семья вымрет. Удаган Лев, сидящий по левую руку от Каракара, не в счет. Он в этой семье случайно и, когда Авиел умрет, вернется в дом Гепарда. Но, как бы там ни было, и он не женат. Для двадцатидевятилетнего эймана это редкость. Авиел Каракар не носит вестину. На нем облегающая кожаная куртка, плотно зашнурованная от шеи до талии. Темные с проседью волосы зачесаны назад – сыновья в этом подражают ему. Агатовые глаза Авиела никогда не смеются, от носа к губам пролегли складки. Слишком много навалилось на эймана. Красноклювый эйм-каракара за его плечом, будто опустивший кончик клюва и брюшко в белую краску, тоже выглядит удрученным. Перья на смоляной голове топорщатся, пестрые крылья сложены плотно, словно эйм зябнет.

Над амфитеатром стоит тягостная тишина, более полутора тысяч эйманов напряженно всматриваются в арену. Все ждут Охотника, хотя правильнее было бы назвать его Хозяином. Он велит собраться, и они приходят. Он приказывает, и они повинуются. Не могут иначе. Пустые места внизу напоминают о тех, кто пытался воспротивиться его власти.