Юлия Глухова - Что помню

Это неправда, что работа в колхозе была тяжёлая и бесплатная. Колхозникам платили. Платили как правило тем, чем в это время был колхоз богат. И тут в деревнях появлялись заготовительные конторы, выгодно для себя скупающие полученную колхозниками продукцию.

То ли от нечего делать, то ли от чистого сердца Генка вызвался помочь дяде Коле конвертировать несколько мешков картошки в вожделенные наличные деньги. Их, собственно, было трое: сам Генка, дядя Коля и его сын. Грузить, разгружать, подносить мешки на весы заготовителя – дело для деревенских не хитрое, обыкновенное. А хотелось Генке чего-нибудь этакого, нескучного, о чём потом можно поговорить и вспомнить…

И вот, пользуясь тем, что на подручного мальчишку никто не обращал особого внимания, Генка стал незаметно придавливать ногой большие напольные весы. Приёмщик деловито записывал в тетрадь несколько преувеличенные Генкой килограммы. Всё шло как по маслу. До тех пор, пока приёмщик не обратил внимания на то, что тяжесть уже поставленного на весы и взвешенного мешка продолжает неуклонно увеличиваться, как будто какой-то обманщик, по неосторожности и неопытности, всё продолжает давить ножкой на уже взвешенный груз. Обман был раскрыт. Генка назван вором, схвачен под локоток и увлечён разгневанным приёмщиком к деревенскому милиционеру.

Что и говорить, этот путь от заготконторы до дома милиционера, на виду у всей деревни, в сопровождении огорчённого дяди Коли и возмущённого приёмщика был мало приятным… Плакать Генка не плакал. Да и отчаянья старался не показывать, потому что не принято это было среди деревенских пацанов. Но мысли о тюрьме, о родителях, об оскорблённом приёмщике, который, по всему видать, первый раз в своей деятельности столкнулся с циничным обманом, отравляли Генке всё существование.

К великой радости троих подельников (только в хорошем смысле этого слова, потому что за свой обман Генка отвечал целиком один), милиционера не оказалось дома и даже, как говорили, на тот момент не было в деревне. Генке было велено не попадаться впредь на глаза и ногой не ступать на территорию честного обмена между порядочными людьми и организациями.

А что же дядя Коля? Он улыбнулся, ласково потрепал парнишку по голове и заметил, что вовсе ни к чему было так крупно замахиваться! Ему, дяде Коле, достаточно бывает вытереть кепкой потный лоб, естественным движением снять грязные, тяжёлые рабочие рукавицы и артистичным, максимально правдивым жестом, мол «совсем выбился из сил», положить кепку с рукавицами на приготовленный к взвешиванию мешок!

С тех пор Генка сильно вырос. Сначала стал дядей Геной, потом – прокурором Геннадием Ивановичем, затем – дедом Геной. Он всё ещё вспоминает этот случай. И видно, что о чём-то сожалеет: то ли о совершённом обмане, то ли о давно минувшем детстве…

(Правдиво записано со слов папы, Геннадия Глухова)

Любая Валькина затея всегда сулила развлечение: новое, захватывающее и опасное. Такие развлечения, как правило, не очень одобрялись взрослыми, не давали Танькиной совести поводов для гордости, но оставляли о себе долгую весёлую память…

В тот раз Валька позвала Таньку выпить у мальчишек берёзовый сок из банки, покуда хозяева отправились на Грязный Ручь… Конечно, это было воровством, за это можно было получить от старших мальчишек по шее, но, с другой стороны, это было отчаянным приключением. Отказаться от вылазки для Таньки было делом невозможным, потому что, во-первых, у неё уже азартно блестели глаза, участилось дыхание и чесались пятки, а во-вторых, следующий раз Валька может и не позвать или позвать кого-нибудь другого…

Обнаружив никем не охраняемую банку, воровато оглядываясь и возбужденно хихикая, подруги выдули её содержимое. Но Валька не была бы Валькой, остановившись и в этот раз на полпути, не использовав все возможности для веселья и проказ. А возможность была налицо – пустая банка из-под берёзового сока. Пустая банка, которая, согласно обстоятельствам, должна быть почти доверху наполнена светлой прозрачной жидкостью…