Александр Антонов - Чернила и Сталь: Письмо сквозь время
«Письмо из блокады»
Пролог
Ленинград, январь 1942 года
Холод.
Он проникал всюду – сквозь тонкие стены, под одежду, в кости, в самое сердце. Анна прижала к груди потрёпанный листок бумаги, стараясь дрожащими пальцами выводить буквы. Чернила замерзали, перо царапало поверхность, но она писала. Писала, пока хватало сил.
За окном – вой, метели, война. Голод уже съел её изнутри, оставив лишь кожу да кости. Но она должна была успеть.
«Мой дорогой Мишенька…»
Глаза застилали слезы, но она стиснула зубы. Нет, не сейчас. Не перед самой последней строкой.
Глава 1
Донбасс, 2023 год
Снаряд разорвался в сотне метров, и капитан Волков автоматически пригнулся, ощущая, как осколки со свистом впиваются в броню БМП.
– Фашисты… – сквозь зубы процедил наводчик Петров, переводя прицел. – Опять рвутся к высоте.
Дмитрий не ответил. Его взгляд был прикован к экрану планшета, где в соцсети мелькнуло видео: молодой парень в камуфляже с трезубцем на рукаве топтал копию «Блокадной книги», смеясь.
«Выдуманный голод, выдуманные смерти…»
Где-то глубоко внутри, в той части души, что хранила память поколений, что-то дрогнуло.
– Огонь! – рявкнул Дмитрий, и танк взревел в ответ.
Грохот выстрела оглушил на мгновение, но Дмитрий даже не моргнул. Где-то впереди, за дымовой завесой, раздался взрыв – Петров попал точно в цель. В ушах звенело, но сквозь шум он слышал хрипловатый голос механика:
– Капитан, ты как там?
– Живой, – буркнул Волков, но пальцы его всё ещё сжимали планшет так, что кости побелели.
Экран потух от грязи и копоти, но в голове продолжало крутиться это видео. Молодое лицо, кривая ухмылка, сапог, давящий обложку «Блокадной книги»… «Выдуманный голод».
– Фашисты, – повторил Петров, но теперь в его голосе была не только злость, а что-то глубже – холодная, почти древняя ненависть.
Дмитрий резко поднял глаза.
– Это не просто фашисты. Это недочеловеки.
БМП дёрнулась, двигаясь по разбитой дороге. Где-то рядом рвались снаряды, но Волков уже не слышал. В его памяти всплывали другие звуки: скрип саней по ленинградскому снегу, тихий стон умирающих, шелест страниц в школьном учебнике. «125 граммов…»
– Командир, приказ? – прервал его мысли голос связиста.
Дмитрий резко вдохнул.
– Вперёд. К высоте.
Он бросил последний взгляд на планшет. Видео уже исчезло в потоке военных сводок, но в груди оставалось жгучее чувство.
«Мишенька…»
Где-то там, в прошлом, дрожащая рука его прабабки выводила последние слова. А здесь, сейчас, он сжимал рычаги управления, и танковая пушка смотрела прямо на врага.
– Огонь! – снова рявкнул он, и на этот раз в голосе было не только ярость, но и что-то другое.
Что-то вроде клятвы.
БМП рычала, подпрыгивая на колдобинах развороченной дороги. Где-то справа, за дымовой завесой, маячили силуэты вражеских позиций. Петров, не отрываясь от прицела, щелкал затвором, его пальцы привычно ловили цель.
– Ещё одна «бетонка» на подходе, – пробурчал механик Соколов, его голос едва пробивался сквозь грохот двигателя.
Дмитрий кивнул, но мысли его были далеко. Перед глазами всё ещё стояло то видео. «Выдуманный голод». Как будто кто-то плюнул на могилы. На тех, кто лежал в промёрзшей земле Пискарёвки, на тех, кто так и не услышал салюта Победы.
– Волков, ты меня слышишь? – в наушниках треснул голос командира батальона.
– Так точно, – автоматически ответил Дмитрий, на секунду вернувшись в реальность.
– На высоте 72.4 засели дроноводы. Очищайте.
– Принято.
БМП резко развернулась, гусеницы взметнули комья грязи. Петров уже крутил башню, искал цель.
– Вижу! – рявкнул он. – Два ствола, за каменной насыпью!
– Бей!
Выстрел. Глухой удар. Взрыв.
Дмитрий прищурился – через призму дыма он увидел, как вражеская позиция вспыхнула. Но вместо удовлетворения в груди клокотало что-то другое. Недочеловеки. Они не просто воевали – они глумились. Над памятью. Над теми, кто уже не мог ответить.
– Попал! – Петров хлопнул по броне.