Ася Володина - Часть картины
3:16 Серебряная свадьба – Возможно
3:44 Наутилус Помпилиус – Прогулки по воде
3:00 Обстоятельства – В моих глазах
3:33 Princesse Angine – Джудит
3:42 АлоэВера – Георгины
2:45 Наадя – Спаси (Diervoodoo remix)
3:40 Кино – Место для шага вперед
4:01 Дайте танк (!) – Я
3:15 Noize MC – Двадцатые годы
4:17 Наутилус Помпилиус – Скованные одной цепью
5:29 Би–2 – Волки
2:44 Монеточка – Последняя дискотека
3:28 Princesse Angine – Перестать убивать
2:33 Ночные Снайперы – Вечер в Крыму
2:50 Гречка – Здесь были
3:11 Порнофильмы – Дядя Володя
4:52 Shortparis – Страшно
2:51 Макодзеба – Торпеда
4:16 Noize MC – Все как у людей
3:43 Пикник – Герой
3:18 Palina – Деготь
3:16 Агата Кристи – Серое небо
4:29 Shortparis – Говорит Москва
2:00 Гокки – Мышеловка
Если только вы согласитесь со мной, что действительно первым толчком, который побудил Перовскую идти по этому скользкому пути, была административная ссылка и что, благодаря этой ссылке и той интенсивности идей, замкнутых в среде небольшого кружка, которая мешала строгой их критике, подсудимая дошла до настоящего положения, то в этих обстоятельствах вы должны усмотреть данные, которые до известной степени объясняют судьбу Перовской. Вследствие сего я ходатайствую перед Особым присутствием Правительствующего Сената о возможно более снисходительном отношении к участи подсудимой.
мне крышка, мой друг
Открывает глаза. Темные волосы, запорошенные ранним снегом, кажутся совсем седыми. Кажутся ли? Кто знает, что еще произошло за эту ночь?
Правый кулак сжимается и разжимается, а губы шевелятся, повторяя одно и то же:
Это все я.
Потряхивает: нельзя так долго сидеть на холодном! Она пытается об этом не думать, но мысли продираются даже под наушники, в которых ревет музыка, перекрывая отдаленную истерику сирен.
Непослушно-озябшими руками вытаскивает из кармана пальто телефон, с третьей попытки вбивает верный пароль и ищет так нужный сейчас номер. Слишком распространенное имя не упрощает задачу. Она ищет пометку Ф – то единственное, что отличает его от других, то единственное, что может ее спасти.
Кулак сжимается и разжимается: держись, держись, держись.
– Вы сказали, можно позвонить вам, если случится что-то.
Да.
Случилось.
– Вы не могли бы приехать за мной?
Спустя полтора часа она уже сидит в хорошо знакомом кабинете. Дешевые чиновничьи обои под покраску, старая мебель, запах пыли и человеческого пота. Все это успокаивает, напоминая о беззаботных годах в студенческом общежитии, когда дом, пусть временный, состоял из этого антуража.
Ежится. Окна наглухо забиты, но из них дует, а одежда так и не высохла. До одури хочется выпить горячего чаю, но ее провожатый молча вышел минут сорок назад и до сих пор не вернулся. Может, прошло только пять минут? Может, несколько часов? Ее внутренний таймер, из года в год отмеряющий урок, засбоил. На улице темень, а телефон он забрал. Выглядел взволнованным и, очевидно, понятия не имел, что с ней делать. Может, он решил закрыть ее в этом кабинете от греха подальше? «Если я проигнорирую, вдруг оно исчезнет само», так? Но она не исчезнет, пусть и не надеется. Слишком многое на кону.
Может, так ее проверяют? Кто же это писал? Довлатов? Где-то же она читала, что это их излюбленный метод: оставлять человека наедине со своими мыслями, пока эти самые мысли не обретут четкий ореол покаяния. А уж дожать себя способен каждый: спусковой крючок всегда внутри, а не снаружи. Ей ли не знать.
Меня посадят
Тебя посадят
Щелкает замок, неуклюжая тень протискивается за стол. Вот они оба здесь. Снова.
Мужчина, которому с равным успехом могло оказаться и двадцать пять, и сорок. Она видела его несколько раз и все же едва ли смогла бы опознать за пределами этого кабинета, лишенного малейшего намека на личность его обитателя. Как будто так и задумано, как будто люди его профессии хамелеонами сливаются с обоями своих кабинетов, ведомств и государств, перенимая нужный окрас не только внешне, но и внутренне: белея, краснея, зеленея от случая к случаю, они меняют не только облик, но и свой образ, образ мыслей и чувствований.