Мони Нильсон-Брэнстрем, Пия Линденбаум - Цацики и его семья

Шведская писательница Мони Нильсон-Брэнстрем родилась в 1955 году в Стокгольме. Известность ей принесла серия книг про мальчика Цацики и его самую лучшую на свете Мамашу, которая играет на бас-гитаре, умеет ходить на руках и изображать Умирающего лебедя. Эти книжки переведены на 20 языков, а еще в Швеции по ним сняли несколько фильмов, которые знают и любят все дети Европы.

В Афинах Цацики не понимал ни слова из того, что говорили люди вокруг, а говорили они много. Без остановки, на каждом шагу. Мамаша и сама не замолкала ни на секунду. Она весело щебетала, куда-то показывала пальцем, что-то объясняла и хохотала.

Движение на улицах было сумасшедшее. От выхлопных газов чесалось в носу. Горячий воздух дрожал между стенами домов, асфальт обжигал ноги. Пот градом катился с Цацики. Хорошо еще, что рюкзак у него был не такой тяжелый, как у Мамаши, иначе он просто грохнулся бы в обморок.

Мамаша не пропускала ни одной таверны, где подавали цацики – греческий йогурт с огурцами и чесноком, – это блюдо она любила больше всего на свете. Она даже сына своего так назвала. Причем двойным именем: Цацики-Цацики – ведь сына она любила в два раза больше. Сейчас она с такой жадностью уплетала этот йогурт, что уголки ее рта стали совсем белые. Цацики же пил лимонад и ел мороженое, которое таяло прямо в руках. Потом они на метро поехали в порт Пирей, где их ждал паром.

«Ту-у-у!» – паром отошел от причала, а Цацики с Мамашей стояли на палубе и смотрели, как берег исчезает вдали. Дул теплый, соленый и влажный ветер. Море сверкало бирюзой.

Цацики уже успел полюбить Грецию. Он лизнул свою руку. Кожа была соленая. Цацики с нетерпением ждал ночи – ночью им предстояло спать на палубе. Мамаша заранее разложила спальные мешки, чтобы никто не занял их место, а теперь весело болтала с кем-то из пассажиров. Никто не умел так легко заводить новые знакомства, как она.

Какой-то парень взял гитару и начал играть, а солнце тем временем закатилось в море, и в небе загорелся триллион мерцающих звезд. Одна звезда светилась ярче других. Наверное, она указывает путь к папе Ловцу Каракатиц, – думал Цацики. Он положил голову на колени Мамаше, которая подпевала парню с гитарой.

Мамаша наклонилась и поцеловала Цацики.

– А вдруг его не будет дома? – прошептал Цацики и обнял ее за шею.

– Послушай, Цацики-Цацики Юхансон, мы же вместе – у меня есть ты, а у тебя есть я. А это не так уж мало.

– Да, ты права, – ответил Цацики. – А еще у нас есть Пер Хаммар.

– И Пер Хаммар, – согласилась Мамаша.

– И Йоран, – добавил Цацики.

– И Йоран.

– И бабушка с дедушкой.

– И Мортен Вонючая Крыса, – вспомнила Мамаша.

– И учительница, и Шиповник, и фокусница Элин, и…

– И те, с кем мы еще даже не знакомы, но когда-нибудь познакомимся, – продолжила Мамаша. – Мы с тобой самые счастливые люди на свете. Мне кажется, я сейчас закричу от счастья.

– И я, – ответил Цацики.

И над Грецией прокатился их двухголосый вопль радости.

– Почему вы кричите? – удивился парень с гитарой.

– Потому что жизнь прекрасна, – сказала Мамаша.

Кораблик уходил все дальше и дальше в открытое море, а Цацики уже крепко спал у Мамаши на коленях.

На остановке «Агиос Аммос» вышли только Цацики и Мамаша. Здесь жил папа Ловец Каракатиц и здесь когда-то началась жизнь Цацики, порожденная бурной, пьянящей любовью.

Этого мгновения Цацики ждал давно. Он полагал, что здесь, в этом месте, испытает особенные, ни на что не похожие чувства. Но сейчас он чувствовал только, что вспотел и что его укачало. Сперва путешествие на корабле, потом несколько часов в автобусе по дороге, петлявшей между гор высотой с Килиманджаро. Майка прилипла к спине, а ирокез грустно поник, как завядший тюльпан.

– Смотри! – сказала Мамаша. – Ну и красота! Дух захватывает!

У Цацики тоже захватило дух, но не от красоты, а от жары – ему казалось, что еще немного, и он расплавится на солнце.