Люба Абрамич - Буран

Наш автобус отъезжает. Я осматриваюсь по сторонам. Нас немного. Удивляюсь, когда понимаю сколько специалистов отказалось от поездки. Но некоторых я знаю. Алла принимает в центре. Сергей замкадом. Уже темно и я плохо вижу их лица, поэтому не могу считать их эмоций. Свет то и дело мигает. Я сижу около окна, как и в самолете. Полет был долгим. Но удалось поспать несколько часов. Никто не собирался оплачивать нам бизнес-класс и поэтому мы летели обычным рейсом. Мысленно я настраиваюсь на тяжелую работу, придется завязать свои нервы в кулак. Головой прикладываюсь к холодному стеклу и тяжело вздыхаю. Мне тридцать два года. Я давно уже не работала с родственниками погибших. Справлюсь ли я? Психологов МЧС вокруг меня мало, всего несколько человек. Именно поэтому здесь и обычные специалисты и профессионалы. Самолет разбился всего шестнадцать часов назад и нам предстоит помочь не одному десятку людей. В их числе: пострадавшие, их родственники и конечно же спасатели. Некоторым из нас после этой работы и самим потребуется помощь…

Когда в мой офис позвонили и попросили поучаствовать в общем сборе я, не раздумывая, согласилась. Уже потом до меня дошло во что я ввязываюсь. Разговаривать с родственниками погибших…это не то же самое, что утешать жен крутых бизнесменов. Я так же принимала в центре, как и Алла. Иногда я подкидывала ей своих клиентов, когда их становилось чересчур много. Я неплохо зарабатывала по Московским меркам. В эти дни мне пришлось отменить все назначенные сеансы, и я ощутимо потеряю в деньгах, но долг психолога, как врача, быть там, где от него больше пользы. Надеюсь, хоть кому-то после моей работы станет легче. Я погружаюсь в собственные мысли и перебираю в голове разные методики, даже не замечая, как наш автобус набирает скорость. Аэропорт остается позади. Нам предстоит многочасовая поездка до маленького городка, а именно до дома культуры, где временно разместился штаб психологической помощи и поддержки. Стараюсь быть безучастной и объективной, но воображение работает против меня. В голову лезут разные ненужные мысли. Вот самолет поднимается в серое небо. Его двигатели рычат как овчарки! Что-то происходит и грозовое небо начинает наказывать лайнер. Крики детей сменяются криками взрослых. Стекла трещат. Потом трескаются. Самолет с шумом меняет свое направление и ускоряется в сторону темно-коричневой земли. Эта земля, такая мягкая и плодородная…,и она становится для многих из них могилой, последним пристанищем…

Внезапно автобус резко останавливается, и я больно стукаюсь о стекло.

– Там какой-то ненормальный мужик машет руками прямо перед колесами, – предупредил водитель. – Придурок!

– Откройте дверь. Этот с нами – распорядился Иван, ведущий специалист МЧС. – Предупреждал, что догонит нас по дороге.

От резкой остановки меня начинает подташнивать. Все-таки я очень устала. Но это ощущение сразу проходит, как только я понимаю, кто именно заходит в автобус. Я судорожно вжимаюсь в кресло и на место самоуверенной молодой женщины возвращается восемнадцатилетняя студентка Уля в разорванных кедах. Потому что в автобус только что поднялся Хабиб!

*****

Я так ненавижу его, что готова выскочить наружу через запаянное окно и идти часами по снегу до самого центра поддержки. Внешне он уже не тот мальчик, что чмырил меня больше года в университете. Высокий и широкоплечий мужчина сейчас жал руку Ивану. А потом он стал осматриваться. Его черные глаза изучали каждого живого в автобусе. И они без слов говорили: годен ты или нет для данного мероприятия. Хабиб бесцеремонно ходил между рядами.

– Это все? – спросил он грубым пугающим голосом. Голос у него тоже изменился и мягче не стал, скорее наоборот.

– Да.

– Не густо! – разозлился он. – Там сотни родственников, а нас всего двенадцать человек. – Сколько здесь штатских?

– Четверо, – отвечает Иван. – Ты пятый.

Они, совсем не скрывая своих чувств, считали нас неподходящими для всего этого.