Мария Знобищева - Большая буква "М"

Большая буква «М»

На каждом человеческом сердце, словно перочинным ножиком на коре одинокого дерева, вырезана Большая Буква. Говорят, иногда эту букву образуют линии на ладони. И трудно сказать, есть ли что-нибудь неотвратимее, чем эта буква, большая настолько, что целый мир становится ей мал, – буква первой любви.

Буква «М»

Дашка переделала все утренние дела: убрала со стола посуду, прополола морковку, чисто вымыла крыльцо. Теперь можно забраться на чердак и побыть со своими мыслями. Это так говорят: побыть со своими мыслями.

Иногда Дашке кажется, что одна мысль похожа на скрюченную старушку, молча сидящую в углу, другая – на ленивого кота, который ни за что не даст себя погладить, третья напоминает пальму, а у четвёртой восемь щупальцев, и в каждом она что-нибудь держит (книжку, теннисную ракетку, яблоко, морскую раковину). На чердаке всегда душно и пахнет пылью, железная крыша раскалена от солнца; зато никто не подумает искать Дашку здесь. Никто – это сестрёнки, родная и двоюродная, Саша и Алёнка, ровесницы, им по девять лет. А Дашке уже четырнадцать, и так тяжело объяснять, почему ей не хочется играть с ними в куклы.

А чего ей хочется? Думать и думать… о нём.

Иногда думы становятся такими большими, что не помещаются в голову, и Дашка открывает тетрадь, низко склоняется над ней (так, чтобы не увидел никто, даже солнце в окне, даже ветер, перебирающий листы) и пишет, пишет:

Любовь бывает – якорь,

Бывает – шар воздушный.

Бывает – словно яблоко,

Сомненьями надкушенное.

Я строю, а ты рушишь.

Но замки – в облаках…

И все эти игрушки

Ты не держал в руках.

Конечно, этих стихов она ему не покажет. Он вообще, наверное, не читает стихов. Сидит сейчас у себя дома и играет в приставку. Или может, родители, как в прошлом году, отвезли его в спортивный лагерь… Он играет там в футбол, баскетбол, купается в речке. Это всё, что он любит, и ему там хорошо. Он, наверное, ещё подрастёт, будет осенью весёлым и загорелым…

Дашка мечтает стать великой поэтессой. Тогда её книжки будут продаваться в каждом магазине… А как же всё-таки он их прочитает? Значит, надо, чтобы имя её попало в учебники по литературе. И когда Максим женится (на Катьке Сивцовой, например, или на Ленке Фарафонтовой… а скорее всего, на одной из подружек своей сестры, сестра у него красавица, ходит в школу фотомоделей) у него родится сын, такой же симпатичный, с тонкой длинной шеей и хохолком на затылке, пойдёт в школу, и там по литературе им зададут выучить наизусть стихотворение современного поэта.

– Выучи с ребёнком стихотворение! Можешь ты уделить ему хоть полчаса? – с упрёком скажет модель, заправляя оливковым маслом диетический греческий салат.

– Давай, что ли, – нехотя скажет сыну Максим и возьмёт в руки учебник.

А там… там… стихи… её – ему!..

– Даша-а-а! Даша!

Голос бабушки возвращет её на землю.

– Я тут, бабушк!

– Опять там пылишься? Слезай, пойдём огурцы солить.

Дашка бредёт за бабушкой и думает, что огурцы – это самое то. Если бы не было огурцов, крылечка и грязной посуды, всех этих обедов и ужинов, распорядков и привычек, она бы, наверное, сошла с ума от мыслей. «Руки всегда должны быть заняты, – говорит бабушка, – тогда и на глупости времени не останется».

У корыта с прохладной водой сидят на корточках Саша и Алёнка. Бабушка выдала им по тряпочке, и сёстры старательно трут огурцы.

– Ну, как? Всем уже придумали имена? – спрашивает Дашка, устраиваясь рядом.

– Да, – смеётся Саша, указывая на желтобокий огурец-гигант, – это Захар.

– А это Петька, – говорит Алёнка и опускает его в таз с чистой водой, худенького и длинного.

– Та-ак! – одобрительно кивает Дашка. – А это Микула Селянинович!

Бабушка кипятит банки, ей некогда, но странное имя огурца заставляет её обернуться.

– Ой, Господи! Куда же такой?! И как он только сюда попал? Такие ж надо на семена откладывать! Вы как его солить собрались? Он и в банку не влезет!