Валерий Гуров, Рафаэль Дамиров - Боксер: Назад в СССР

– Да я тебя порву! Я тебя в капусту покрошу!

Совсем еще зеленый, но здоровенный подросток навис на ринге над поверженным парнишкой. Затем встал на цыпочки и совершал неприличные движения тазом.

Его соперник, только что пропустил «удар почтальона» и теперь встал на одно колено. Плотно пропустил, мне даже смотреть больно.

– Заканчивай, эй, хорош! – я двинулся к спортсменам, чувствуя, как от удушья, будто тисками сжимает грудь.

Астма, зараза, замучила. И воспитаннички туда же. Паршивцы, знают, что старику нельзя нервничать, а каждый раз одно и то же, доводят до белого каления это поколение зумеров.

Я подошел к воспитанникам и, прежде чем спарринг перешел в мордобой, рявкнул:

– Цыц! Шаг назад!

После пшикнул из ингалятора себе в рот, чувствуя как помогает спасительный аэрозоль. Стало чуточку легче, хотя последние месяцы приступы происходили чаще обычного, и с ними стало сложнее справляться.

– Тебе кранты, – зашипел рыжий здоровяк опоненту неудовлетворенный таким исходом. – Скажи своему папане, чтобы откладывал на похороны…

– Поговори мне! – я отвесил задире подзатыльник. – Чему я вас учил, спорт – это уважение! Такое поведение в зале – позор!

– Михал Алексеич, ну тут сопляк этот считает, что его отец с легкостью побил бы вас в реванше… – возмущенно возразил юный спортсмен, потирая место пропущенного подзатыльника. – Ему транда!

– Из секции исключу, если еще раз услышу подобное! – я не стал слушать дальше. – Предупреждаю последний раз, Крендельков.

– Ладно, тренер, – буркнул рыжий и смиренно опустил подбородок на грудь. – Я просто не смогу в другой зал, сами знаете, а наш закроют из-за его отца!

– Ну ладно, пацан точно ни при чем! Марш в раздевалку, и чтобы я больше не видел такие номера.

Чувства Кренделькова мне вполне понятны, но сын не отвечает за папашу… Он не виноват, что у него такой ушлый родитель.

Рыжий поплелся в раздевалку, шипя что-то под нос на манер «я тебя, падлу, всё равно на улице выщемлю».

Улица – это не про спорт. Хочешь закрыть вопрос, закрывай по-взрослому – в ринге, чем я этой парочке и предложил заняться, чтобы зарыть топор войны между ними. Но они этого не понимают.

Да и не только они… Спортсмен нынче обмельчал в подавляющем большинстве, единственное мерило успеха теперь – заработок. Никто больше не выступает за Родину, не защищает честь клуба… эх, было время, когда спорт был про соревнования и преодоление, а не про бизнес.

Я тяжело выдохнул, наконец, сумев полноценно наполнить легкие немного затхлым спортзальным воздухом. Вентиляция здесь ни к черту. Ремонт давно бы не помешал.

Наш конфликт с Витей, отцом поверженного мальца, был настоящим, как у Фрейзера и Али. Страсти кипели нешуточные, и глупостей мы понаделали столько, что на десятерых хватит. Да и сейчас конфликт не был закрыт, просто противостояние перешло за пределы боксерского ринга.

Я подошел к поверженному спортсмену.

– Как ты, Игорек? Я говорил тебе не опускать руку – прилетит…

Малец был куда меньше рыжего Игната, но уже стоял, хоть и на нетвердых ногах. Он держал перчатки у подбородка, стиснул зубами капу и смотрел на уходящего обидчика волком.

– Размажу его, Михал Алексеич, к-клянусь… – злобно шипел он.

– Обязательно размажешь, – я сунул ингалятор в карман, взял Игоря за плечи и взглянул в глаза. – Только не сегодня. Сейчас за тобой приедет отец, а завтра я объясню, в чем ты ошибся, и мы всё проработаем. Сделаешь ещё шаг вперёд.

– Скажите, Михал Алексеевич, а правда, что мой папаня зал ваш закрыть хочет? – выдал вдруг подросток, все еще не сводя глаз с раздевалки, где скрылся обидчик. – Не прощу…

– Нельзя так про родителей. Это твой отец, Игорек, – заверил я. – Наши с ним дела – только наши.

– Так это правда?

– Тебя это не касается, – произнёс я потвёрже. – Иди, переодевайся.

Малец отрывисто кивнул, растер перчаткой разбитый нос и пошел в раздевалку. Рыжий оттуда уже выходил, что хорошо – пар ребята выпустили, эксцессов больше не предвиделось.