Владимир Мисечко - Битва Света и Тьмы. Дыхание Жизни

Дидона: Пламя Карфагена

Из Тира, где пурпур багряный струится,

Бежала Дидона, царица-девица.

Предательство брата, убийство супруга,

В душе ее скорбь, как зимняя вьюга.

С горсткой верных, по морю бурлящему,

Плыла она к землям, судьбой манящим.

Вдали, на африканском берегу,

Увидела берег, как свет во мглу.

Ярбас, царь нумидийский, земли ей предложил,

Лишь столько, чтоб шкурой быка окружил.

Но Дидона мудра, и хитрость в ней зрела,

На тонкие ленты шкуру разрезала.

И лентой той землю она обвела,

И Карфаген гордый из пепла воззвала.

Взметнулись дворцы, закипела работа,

И город возник, как из мрака восхода.

Но боги, ревнивые к славе людской,

Послали Энея, героя морской.

Любовь их вспыхнула, как пламя пожара,

В пещере укрылись от гнева и жара.

Забыла Дидона про царство, про трон,

В объятьях Энея нашла себе сон.

Но долг его звал, к Италии дальней,

Судьба повелела, чтоб правил он там ей.

Уплыл он, оставив царицу в тоске,

С кинжалом в руке, на высоком песке.

Прокляла Энея, прокляла его род,

И в пламя костра бросилась, как лед.

Так пала Дидона, царица-герой,

Оплаканная ветром, оплаканная волной.

И пепел ее, как проклятье висит,

Над Римом, что Карфаген вскоре сразит.

И помнят потомки, сквозь годы и мглу,

Любовь и отчаянье, гордость и мглу.

Дидона, царица, что пламенем пала,

Легендой навеки в истории стала.

Сильвия, Лунная Ткачиха

В серебряных рощах, где дремлет луна,

Жила Сильвия, дева, что ночи верна.

Не смертная кровь в ее жилах текла,

А лунный эфир, что в звездах нашла.

Ее волосы – нити из лунного света,

Глаза – два осколка небесного цвета.

Одежды – из шелка, что соткан туманом,

И голос – как эхо в пещерах обманных.

Она ткала полотна из снов и желаний,

Из шепота ветра и звездных сияний.

На станке из костей древних мамонтов,

Пряла судьбу для героев и странников.

Когда полнолуние в небе сияло,

Сильвия в танце свой дар проявляла.

Ее руки взмывали, как крылья у птицы,

И нити судьбы начинали кружиться.

Она видела тайны, что скрыты во мраке,

И знала ответы на вечные знаки.

Ее мудрость – как древний, забытый язык,

Понятный лишь сердцу, что к истине свык.

Но горе тому, кто дерзнет потревожить,

Покой ее рощи, кто правду не сможет.

Принять, как подарок, что свыше дарован,

Того Сильвия в сон вечный будет закован.

Ведь лунная дева – не только ткачиха,

Она – страж покоя, хранительница тиха.

И если услышишь в ночи ее песню,

Знай, Сильвия рядом, в небесном поднебесье.

Так помните, смертные, силу луны,

И тайны, что Сильвия в ткани плетет.

Ведь каждый из нас – лишь нить в полотне,

Что лунная дева плетет в тишине.

***

Рифей: Песнь о Камне и Ветре

Из чрева древней Геи, из тьмы первозданной,

Воздвигся Рифей, исполин величавый.

Не горы то были, а кости титанов,

Застывшие в вечном, гранитном молчании.

Он высился к небу, челом пробивая

Свинцовые тучи, что мир обнимали.

И ветер, рожденный в пещерах холодных,

Шептал ему сказки о звездах далеких.

На склонах его, где лишь мох да лишайник,

Обитали духи, хранители тайны.

Там гномы ковали из камня и стали

Оружие богов, что судьбу определяли.

Орлы златокрылые, дети Рифея,

Кружили над пиками, солнце встречая.

И волки седые, с глазами как льдинки,

Слагали свой вой о былом и поминках.

Когда же боги гневались, горы дрожали,

И камни летели, как искры из горна.

Тогда Рифей стонал, и трещины в теле

Являли миру ярость, что в нем похоронена.

Он видел рассветы и гибель народов,

Он слышал молитвы и проклятия злобные.

Он помнил легенды о битвах титанов,

И шепот богов, что вершили судьбою.

Но время бежало, и ветер менялся,

И боги ушли, и легенды забылись.

Лишь Рифей остался, свидетель былого,

Стоять неподвижно, в молчании гордом.

И ныне, когда ты стоишь у подножья,

Почувствуй дыхание древнего камня.

Услышь шепот ветра, что сказки расскажет

О Рифее, о силе, о вечном молчании.

И помни, что в каждом из нас есть частица

Того исполина, что к небу стремится.

И сила, и воля, и вечное знание,

Что дремлют в глубинах, как камень в Рифее.

***

Ромул: Сказание о Волчьем Сыне