Фергюс Хьюм - Безмолвный дом

Люсиан Дензил, адвокат без практики, изрядно отошел от обычаев своих облеченных в мантии собратьев, селившихся исключительно в пределах Темпла. По некоторым личным причинам, отчасти связанным с финансами, он обосновался в комнатах на Женева-сквер, в Пимлико [1], а с десяти до четырех ежедневно находился в гостинице «Сарджент инн», где делил контору с другом, таким же бедным начинающим адвокатом.

Такое положение вещей едва ли можно было считать завидным, но Люсиан, молодой и независимый в пределах своих трехсот фунтов в год, ничуть не огорчался. Ему недавно минуло двадцать пять, и он считал, что впереди еще вполне достаточно времени преуспеть в профессии. А пока, в ожидании исполнения желаний, ему приходилось довольствоваться малым, как и другим молодым людям в его положении. Все могло быть много хуже.

Женева-сквер напоминала тихую заводь в бурной реке городской жизни, которая шумно неслась мимо, не вторгаясь в этот уютный мирок. Длинный узкий переулок вел из грохота центральной улицы в тишину четырехугольной площади, окруженной высокими серыми зданиями, где жили владельцы меблированных комнат, городские клерки и два или три художника, представлявшие своего рода местную богему. В центре площади располагался оазис – зеленая лужайка с растущими на ней старыми вязами, расчерченная узкими дорожками желтого гравия и окруженная ржавой железной решеткой высотой в рост человека.

Окружающие здания выглядели чрезвычайно представительно – безукоризненно чистые ступени, окна с белоснежными занавесками и ухоженные цветки в горшках. Стекла в окнах сияли подобно алмазам, ручки и металлические пластины дверей отсвечивали желтым блеском, и ни сухие веточки, ни солома, ни брошенные бумажки не нарушали опрятный вид площади.

Женева-сквер являла собой образец чистоты и благопристойности. Такую тихую гавань можно было найти в любом сонном провинциальном городке, но едва ли в грязной, дымной, беспокойной столице – Лондоне.

Единственное исключение являл собой дом номер тринадцать, стоявший напротив входа на площадь. Никаких цветочных горшков. Пыльные, без блеска и занавесок, окна, облезлые ступени, ржавые облупившиеся железные перила. В трещинах влажного от зеленой слизи тротуара застряли клочки соломы и бумаг. Нищие, к ужасу местных жителей иногда забредавшие на площадь, всегда устраивались на пороге этого дома, прямо перед неприлично облезлой дверью.

И все же, несмотря на непрезентабельный вид, никто из проживавших на Женева-сквер не надеялся, что дом приведут в порядок и кому-то сдадут. Соседи говорили о нем шепотом, с дрожью в голосе, отводя взгляды. Считалось, что в тринадцатом номере водятся привидения, и он пустовал более двадцати лет. Из-за запустения, мрачного вида и окружавших его слухов Безмолвный дом стал чем-то вроде местной достопримечательности. В одной из его пустых, пыльных комнат некогда произошло убийство, и с тех пор жертва гуляла по дому – очевидцы уверяли, что видели мелькающие в окнах огоньки, иногда из дома слышались тяжкие стоны, а порой здесь появлялась маленькая старушка в шелках и туфлях на высоких каблуках. Словом, Безмолвный дом имел нехорошую репутацию.

Невозможно сказать, насколько правдивыми были эти истории, однако, несмотря на низкую арендную плату, никто не решался снять дом номер тринадцать и встретиться с призраками лицом к лицу. Легенда о привидении укоренилась и стала своеобразной традицией.