Евгений Евстафьев - Бега, скачки и не только. Путь зоотехника

Евгений Сергеевич Евстафьев

Родился в г. Москве в 1939 г. в семье художников. Учился в Московском энергетическом институте, ушёл с третьего курса на зоофак Московской ветеринарной академии. Отслужил три года в армии. В 1966 году начал работать зоотехником на Раменском ипподроме, специализируясь в дальнейшем на разных должностях в области призового коннозаводства.

© «Пробел-2000», 2019

© Евстафьев Е.С., 2019

Я был хорошим домашним ребенком. Закончил на отлично начальную школу, успешно участвовал в математических олимпиадах и, за неимением каких-то выраженных интересов и талантов, после года работы такелажником, поступил в 1957 году в Московский энергетический институт. Престижно.

Но зерно будущих увлечений было посеяно еще в детстве. Мы как подвальные жители каждое лето снимали дачу в районе Сходни, где я с мамой-художницей ходил на конноспортивную базу «Пищевик». Там она делала наброски, пользуясь пособием «Как рисовать лошадь». Помню тот альбом с подробным описанием и изображением лошадиных статей. Мама и в дальнейшем любила писать лошадей на пастбище и в работе. Эти первые впечатления всплыли в памяти, когда в десятом классе мы с приятелем из любопытства попали на трибуны Московского ипподрома.

С первого посещения бегов меня привлекла неповторимая эстетика этого спортивного зрелища. Хотя, конечно, главным возбудителем интереса была возможность попытать счастья в игре. Благо, в то время, чтобы сделать ставку, можно было скинуться с кем-нибудь, кто ходил по игорному залу, выкрикивая разные варианты и собирая недостающие до одного рубля копейки. В дальнейшем мой приятель стал завсегдатаем ипподрома, а я там бывал от случая к случаю, пока не попал благодаря своей сестре Мирре на конюшню А.П. Крейдина. Сестра училась в то время на зоофаке Московской ветеринарной академии и только что вернулась с практики в Уфимском конном заводе. Запах конюшни, сбруи, обаяние самой лошади, все то, о чем так проникновенно писал А.И. Куприн, покорили меня сразу. А чего стоит мелькание земли под качалкой и, за счет этого, живое ощущение скорости! И хотя после первых двух проездок, особенно на сильно тянущем Трепете (Гастролер – Тревога), я едва мог спокойно закурить, визиты на конюшню с того дня стали для меня отрадой. Потом я ездил у Я. Чернышова и Е. А. Крашенинникова, а после книги Н.Н. Славина по тренингу рысаков еще глубже погрузился в этот мир.

Я и раньше учился в МЭИ спустя рукава, а теперь стал больше прогуливать, появились «хвосты». Комсомол меня «прорабатывал», считая мое увлечение недостойным будущего советского инженера. И, получивши по болезни на третьем курсе академический отпуск, я всерьез задумался о своем безрадостном будущем инженера-электрика. Окончательный выбор помогла мне сделать работа В.О. Витта «Из истории русского коннозаводства». Я читал ее как увлекательнейший детектив. Магия имен знаменитых рысаков, тайны гениальных подборов, развитие мужских линий и маточных семейств – это был неведомый мне до сих пор мир открытий. А чтобы попасть в этот мир, надо было получать соответствующее высшее образование.

Я пошел по стопам моей сестры. Переговорив с завкафедрой коневодства Н.М. Шпайером и деканом зоофака, я забрал документы из МЭИ и переводом был зачислен на второй курс зоофака МВА. Надо сказать, что в те времена это было поступком. Недоумевали друзья, ухмылялись соседи – настолько бесперспективным казалось занятие коневодством. После сдачи ботаники и анатомии с/х животных за первый курс, учиться стало легко и скучно. Сейчас мне представляется, что пятилетний курс учебы на зоофаке был слишком растянут, было много лишнего, нужна была более ранняя специализация, которая появилась потом в Тимирязевке. Но тогда у меня было много свободного времени, я продолжал читать специальную литературу и бывать на конюшнях и, как единственный на всем курсе «конник» (перед окончанием МВА мой сокурсник и товарищ Виктор Петрухин тоже избрал ненадолго это направление), рассчитывал получить по окончании направление в рысистый конный завод. Однако, первую практику пришлось проходить в подмосковном совхозе на телятнике («крутил хвосты»). Зато вторая практика, благодаря Н.М. Шпайеру, была предоставлена мне на Московском ипподроме (ЦМИ). В то время на ЦМИ было создано несколько опытных тренотделений (т/о) с тремя помощниками наездника, одно из них возглавлял замечательный мастер П.А. Лыткин. В основе тренинга лежали объемные тротовые работы и трехгитовые маховые. Тогда у П.А. Лыткина бежали такие замечательные дистанционеры Александровского завода как Кагат, Азимут, Огонь, которых мне посчастливилось работать и тротом, и махом (вместе с мастером). Павел Александрович начал доверять мне самостоятельную работу на других лошадях, четыре раза я участвовал в заездах, три раза был в призах, но тайны мастерства езды оставались для меня за семью печатями. Я и сейчас «плаваю» в вопросах сборки головы лошади, использования различных ухищрений в подготовке к езде «на удар». Эта практика, а также самообразование по части генеалогической структуры рысистых пород, укрепили мое желание работать селекционером в конном заводе. Но не тут-то было.