Башка
Мне голову проломили. Через порванный металл показалось небо. Я весь сосредоточился. Они думали, что я уже отошел, откатался. Потом крики, эмоции, свои разговоры.
Начиналось все нормально. В восьмидесятые, когда мужчины любили вельветовые штаны, а женщины шли рядом с ними и платья их развевались.
Из женщин больше всего запомнились те, которые волокли поклажу. Самоотверженно, немного обреченно. Их было особенно много на облезлой станции, которую вскоре закрыли. Я потом проносился мимо нее, она не оправилась, все мрачнела и мрачнела.
Я с восторгом вспоминаю безжизненный рыхлый лес, который свободно пропускал первые лучи весеннего солнца. В нем безостановочно кипела жизнь. В земле угадывались напряженные корни сосен. Они проступали извилистыми жилами и могли запросто поставить подножку неловкому путнику.
Оголенные, гладкие, как я их успевал рассмотреть и поселить в сознании? Эти корни, напоминающие взбухшие вены на руках, проросли в моей голове тихой тревогой. Руки, которые колотили меня, тоже, должно быть, имели, проступившие от больной радости, зеленые или синие ниточки.