Дон Нигро - Барбари Фокс

ГРЕТХЕН АСТОР – дочь БАРБАРИ

РЕМ ФОКС – дядя БАРБАРИ

БАРБАРИ ФОКС

САЙЛЕС КУИЛЛЕР

МАДЖЕНТА ПОТДОРФ – жена САЙЛЕСА

БЕРТ АСТОР – муж БАРБАРИ

Армитейдж, маленький город в округе Пендрагон, в холмистой части восточного Огайо, разное время последних десятилетий 19 в. и первых – 20 в., по большей части в и рядом с домами 413 и 415 по Армитейдж-авеню, беседкиой за домом Куиллера, лачугой Фоксов у Грязного ручья. Одна простая декорация представляет все времена и места одновременно. Мы видим полуразрушенную беседку, вокруг которой элементы домов и обстановки, включая старое пианино и скамью перед ним, справа на авансцене, кровать, справа по центру, старую ванну на ножкам справа по центру в глубине, на ступеньку или две выше авансцены, за ней в заднике оконная рама. Старый диван по центру, сломанные напольные часы за диваном. Еще одна оконная рама в глубине сцены слева. Старый бар слева по центру, в левой стене дверная коробка, слева на авансцене круглый стол со стульями. Актеры могут выходить на сцену и уходить с ней в любой момент и в любом месте, хотя часто они просто остаются на сцене, видимые зрителям, не выходя из образа и не застывшие, пусть даже не участвуя в разыгрываемой мизансцене. Спектакль движется вперед-назад и во времени, и в пространстве. Изменение мизансцены указывается переменой освещенности или просто персонажем, который поворачивается, чтобы заговорить с другим персонажем, находящимся в другой части сцене. Разрывов действия нет, нет смены декораций, нет затемнений между картинами. Движение непрерывно от начала и до конца.

(Крики козодоя в темноте. Потом, когда на сцене постепенно становится светло, мы слышим, как МАДЖЕНТА играет на старом пианино медленную, печальную вариацию «Сицилианы» Габриэля Форе так, словно только что выучила и осторожничает, боясь испортить, допустив ошибку. На самом деле она не ошибается, но чуть теряет в динамике, да и старое пианино немного расстроено. Актеры уже на сцене: МАДЖЕНТА за пианино, БАРБАРИ на кровати, справа от центра, БЕРТ стоит в глубине сцены за кроватью, смотрит на сцену в правое окно. ГРЕТХЕН сидит на диване, по центру, САЙЛЕС стоит у бара, слева от центра, и РЕМ сидит за круглым столом, на авансцене слева, пьет. МАДЖЕНТА продолжает негромко играть).

ГРЕТХЕН. Моя мать несет на себе проклятье трагической красоты. Ее хотел каждый мужчина, которому она попадалась на глаза. И дело не только во внешности. Что внутри нее притягивало их, как труп притягивает мух.

РЕМ (сидит за кухонным столом, пьет, произносит нараспев, игриво, демонически, но и с немалой долей меланхолии, делая ударение на каждом слоге, словно пьяный ребенок). Бар-ба-ри.

БАРБАРИ. Когда я была маленькой девочкой, мне снилось, что я живу в большом доме у океана, построенном моим воображаемым дедушкой, который выглядел, как Бог, был внешне суровым, но внутри добрым и любящим. В моем сне я знала каждый дюйм этого дома, словно жила в нем в другой жизни.

ГРЕНХЕН. Он напоминал этот дом?

БАРБАРИ. Напоминал, но был гораздо больше, с множеством комнат и коридоров, которые, казалось, вели в другие дома в других местах. Я входила в эти комнаты и вспоминала их, как только переступала порог, хотя не могла сказать, почему они мне знакомы.

РЕМ. Бар-ба-ри.

БАПБАРИ. Вечерами я заходила в большую воображаемую библиотеку моего воображаемого дедушки, в которой были собраны все хорошие книги, когда либо написанные, он сажал меня на колени, читал мне, и я чувствовала, что в полной безопасности и счастлива.

РЕМ. И что это за маленькая девочка?

БАРБАРИ. Попытайся представить себе мое отчаяние, когда я нашла старый учебник географии и выяснила, что Огайо нигде не граничит с океаном.

ГРЕТХЕН. Ее звали Барбари Фокс.

БАРБАРИ. Я думала об этом доме из моих снов в те вечера, когда дядя Рем запирал меня в овощном погребе.