Марина Зилотина - Аномалии среди нас. Я жертва. Книга вторая
Книга 2
Лука
Глава 1. Корреляция
Сознание инертно дрейфовало в небытии. Вакуум. Единый неопределяемый ахроматический тон. Прилагая огромные усилия, я двигался на неясные мерцающие следы. Проявился кардиомонитор, слабый запах родителей, сигнал телефона:
– Да? – голос стал удаляться. Я автоматически определил координаты. Других объектов во внутреннем периметре не регистрировалось. – Не могу с Вами согласиться. Вечер, но для нас не добрый. Лука в сознание не приходил… – В висках – настойчивый пульсар. Глаза адаптировались к дневной подсветке. Глухой разбитый баритон отца доносился из коридора за несколько метров от прикрытой двери. – Состояние тяжёлое. Кардиогенный шок сочетается с отёком лёгких. Провели стентирование аорты. Но аневризма развита. Он не выходит из инфаркта…
Частично включились сенсоры биолокации. Тяжесть за грудиной, общая слабость, провода датчиков и катетеры, причём не только системы. Хищник психанул: «Конечно! Они ждут признаков преодоления кардиогенного шока. Помимо прочей информации всех интересует мой минутный диурез».
Подтянувшись на кровати, я избавился от ненавистного катетера, перекрыл капельницу и огляделся. Окна наглухо запечатаны. Душно. В густой синеве – я и панорама ночного иллюминированного города. Фонари освещают сквер перед республиканской сосудистой клиникой. За силуэтами больничных корпусов притаился сонный центр города. Бесконечный каскад фонарей протяжённостью в два моста. Смолкли звуки. Запахи усилились. Активировались животные инстинкты.
Разговор оборвался. Но тут же последовал следующий звонок. Тон отца поменялся с сухого официального на конфиденциальный:
– Я понял. Боюсь, машина пока останется у Вас. Собака – тоже. Не могу оставить сына в таком состоянии. Да, как только он придёт в сознание. Я передам. – Я чуть не соскочил с больничной койки, но сорвал гнев на катетерах и системе. Приглушённый голос отца заставил хищника напрячься. – Как дочь? Обследование стационарно? Реабилитацию проходить советую в центре восстановительной медицины. Там опытные неврологи. Сочувствую. Да, дети…
Меня пробил озноб. Я только на мгновение вспомнил о причине своего аута и внезапно скорчился от острой, ножевой боли в загрудинной области.
– Кретин! Я снова бил по ней! – Хищник оказался на ногах. Сработали датчики экстренного вызова. Вокруг меня уже суетились две реанимационных медсестры, анестезиолог с кардиологом и детина медбрат. Хищник действовал рефлекторно. Попытка уложить разъярённое животное обратно на каталку провалилась. Помятый медперсонал рассредоточился по палате. Теряя телефон, отец отрезал:
– У нас осложнения.
– Где она? Что с ней? Мне нужна она-а…
– Спокойно, сын, – отец делал осторожные жесты шокированному медперсоналу и обращался успокаивающим тоном к невменяемому отпрыску. – Сейчас мы введём раствор морфина, и ты успокоишься.
Я хватал ртом воздух и терял равновесие. Яркий свет. Крещендо кардиомонитора. Раздавались зычные команды, метались медсёстры, сухая констатация:
– Осложнения госпитального периода инфаркта миокарда. Некритичное поведение, психотическое состояние… – Я только ревел, чувствуя презрение к себе, загибался от резкой боли и сквозь хаос слышал. – Рецидив. Возобновление болей. Фибринозный перикардит, резкие колебания частоты и регулярности ритма сердца. Инфаркт лёгкого. Нитроглицерин внутривенно, морфин…
В ушах постоянно генерировался белый шум, сознание блуждало в психоделии замкнутого лабиринта сферических спиралей и мёртвых пике. Ощущая абсолютную беспомощность, хищник был ослеплён и изолирован. Единственное, что меня удерживало в этом мире – моя вторая половина – надёжный трос-синапс с Камиллой Бриг. Состояние было критическим. Человеческая физиология не справлялась с повреждениями сердечной мышцы. Спонтанная реканализация просвета коронарной артерии развилась ещё в первые часы. Желудочковая тахикардия с артериальной гипотензией, аортокоронарное шунтирование. Теперь предстояла полосная операция.