Сергей Жмакин - Английский гамбит

Глава 1

Дети отобедали. В углу опустевшей столовой тихо болтали и посмеивались, допивая компот, девицы из «девятого». Зуев едва донес до стола металлическую миску с огнедышащим супом и дул на пальцы.

– Утром отключили ток по всей деревне, а включили, ироды, только-только, – ворчала повариха. – На завтрак холодный кефир, на обед всё с пылу, с жару. Плиты электрические, пока нагрелись, всю душу вымотали… Вам две котлеты положить?

– Да, можно две.

У Зуева было дурное настроение, и голод мучал, даже подташнивало. Сегодня Владимир Андреевич не завтракал – у него кончился хлеб. Хотел попросить у бабы Фроси, а она спозаранку куда-то запропастилась. Зуев отправился на работу пораньше, надеясь поесть в школьной столовой, но там было тесно от жующей ребятни, слышались окрики воспитателя, и он, застыдившись, поднялся в класс с неприятной пустотой в желудке.

Владимир Андреевич осторожно хлебал картофельный суп, подолгу дуя на ложку, и с горечью думал, что сегодня, кажется, его обозвали крысой. Когда он шагал по коридору в учительскую сквозь гулкую разноголосицу перемены, за его спиной злобно произнесли: «Вон крыса, крыса идет!». Словно плетью меж лопаток стеганули. Но, может, это не о нём? Он не посмел оглянуться и теперь каялся. В учительской, поправляя перед зеркалом галстук, Владимир Андреевич вгляделся в свое лицо и не нашел ничего крысиного. Короткая рыжеватая бородка, которую Зуев отпустил, чтобы казаться постарше, придавала его внешности оттенок благородной интеллигентности. Какая там к черту крыса!

Дверь вздрогнула, кто-то сунулся было в столовую из школьного коридора, но кто – Зуев заметить не успел. Дверь прикрыли, оставив щелку. Владимир Андреевич выловил в супе мясо. Кусок был великоват, поэтому Зуев попытался ребром ложки развалить его пополам. Ложка соскользнула, звякнув о дно миски, суп взволновался и немножко выплеснулся на стол. Угораздило! Чуть костюм не забрызгал. Зуев ломтиком хлеба промокнул лужицу. За дверью хихикнули. Владимир Андреевич удивился и, оставив мясо в покое, продолжал медленно есть суп.

– Вот из ё нейм? – спросил кто-то сквозь щелку противным гнусавым голосом.

Зуев понял, что обращаются к нему. От раскаленной миски дыхнуло жаром. Владимиру Андреевичу стало тесно в пиджаке.

– Хау ду ю ду! Эй, ты, чмошник! – изгалялся гнусавый голос.

Повариха в недрах кухни гремела кастрюлями. Зуев покосился в угол – девицы с насмешливым любопытством наблюдали за ним. Они еще плохо знали характер Владимира Андреевича, им было интересно, что он сейчас сделает. Зуев спокойно вынул из кармана платок, обтер лоб. Если ему внезапно вскочить и гепардом прыгнуть к двери, он тогда успеет пусть не поймать, хотя бы увидеть этого гнусавого. Но со стороны его прыжок будет выглядеть смешно, потом вся школа примет к сведению, какие забавные штуки вытворяет «англичанин», если его довести до белого каления. Унимая дрожь в руках, Зуев отодвинул дурацкую миску, взял вилку и принялся за котлеты с пшенной кашей.

– Во наворачивает! Молоде-е-ец! Давай, давай, мечи почаще.

В углу раздался девичий хохоток. Ого, это уже слишком! Зуев порывисто встал, перешагнул через скамейку. Распахнув дверь, услышал в пустынном коридоре эхо от резвого топота. С каменным лицом Зуев вернулся на место. Аппетит пропал, но Владимир Андреевич заставил себя продолжить трапезу – пусть имеют в виду: он на провокации не поддается.

Девицы убежали в интернат. Зуев ковырял котлету. «За что? – думал он в мрачной отрешенности. – Разве я в чем-то виноват?»

Дверь скрипнула.

– Хе-хе, гоу ту зэ блэкбод! – донеслось через щель. – Хватит кушать, рожа треснет. Стэнд ап! Шнель, шнель!

Зуева подбросило, и через мгновенье он несся по коридору, выкладываясь, будто на стометровке. «Зашибу-у гада», – стонал он, стиснув зубы. Владимир Андреевич успел заметить, или ему почудилось, как кто-то метнулся в дверной проем, где была лестница на второй этаж. Взлетев по лестнице, он увидел мальчика, который одиноко стоял у окна и что-то высматривал внизу, уткнувшись лбом в стекло. Зуев подскочил к нему, схватил за щуплые плечи, рывком повернул к себе. Это был Дёмин из «седьмого» – разгильдяй и двоечник. Испуганно отшатнувшись, он выставил локоть.