встану ли, выстою
или щепкой меня унесёшь,
горная вода,
ревущая, рвущая
в щепы тело моё,
затекающая за ворот,
ты, вода, сверзающаяся отвесно,
к которой подходят пугливо
косуля и росомаха,
в которой голубокожие нимфы распускают пену волос,
громовая песня, вечно творящая песня,
вышибающая из-под меня землю,
ударяющая в колени,
швыряющая с размаху
в головокружительный водоворот.
Гу́сенка с ликом девы
смотрит слепыми глазами,
дети Адама и Евы
уничтожили себя сами.
Больше не будет идеи розы?
Гу́сенка из баббл-гама делает пузыри,
в них голливудские грёзы
сияют изнутри:
рок-звёзды и президенты,
Мэрилин Монро,
Джон Леннон,
римские папы,
секретные агенты,
гей-порно-бэйби-арт-сцены,
а из бутылей, которые закрывают бычьи пузыри
и великая магическая печать,
на них взирают гомункулы и кричат,
что хочется выбраться им, —
король, монах, архитектор, рудокоп, серафим.
И в Рай восходя, он обернулся вслед
миру, где пахнет по́том озимый хлеб,
девятьсот тридцать лет,
как восходит Солнце живых,
и с молодой Луной
восстаёт темноликая красота.
И рожéница в муках рожает дитя,
а морской прибой
раковины моллюсков приносит ему, шутя,
и мама целует сына в сахарные уста.
И в Рай восходя, он обернулся вслед.
И в Рай восходя, он обернулся вслед
миру, где агнец ранен и старец слеп.
Девятьсот тридцать лет,
как зверь, прободённый стрелой,
бежит от охотника, и расступается лес.
Брызжет на кухне жир и исходит чад,
и рабыня – жена его, и блудница – дочь,
братоубийца – сын, и тать – его зять,
и вины его несмываемую печать
перепевает даже собачий лай.
И в Рай восходя, он обернулся вслед.
И в Рай восходя, он обернулся вслед
миру, где вера, как мамонт, вмерзает в лёд.
Девятьсот тридцать лет,
как отеческих яблонь дым
за плечами стоит стеной,
и невеста бела-белым, но вдова седа,
и народы земли встают друг на друга войной
под знамёна корон, которые смоет вода.
Всё беда – от свадьбы до похорон.
Но мир всё же хорош,
раз в Рай восходя, он обернулся вслед.
1
чем тополиный пух не милосердный дух,
чем озеро не овчая купель,
и незамысловато коростель
поёт в прибрежных буйных купырях.
сквозь воду мелкую, сквозь солнечное сито,
чем озеро не тёплое корыто,
где Богоматерь отмывает бесенят,
им отдирает рожки и копыта
и превращает в беленьких ягнят.
2
как кости абрикосовые в ряби,
на дне чернеют юркие мальки.
о воду точат медленные рыбы
свои мерцающие плавники.
на берегу в тигриных полосах
летает шмель и собирает сладкий
бесценный для богов нектарный прах
на молодых телах в припухших складках.
и страсть, и благодать сбирает шмель
и переносит по кустам аллей,
и переносит по тропам колей:
и мёд, и яд, и хмель.
