Иман Кальби - Алан. Скажи, что ты моя…

Басы бьют по перепонкам. Башка раскалывается. Гребанное похмелье. Не от алкоголя. От Нее… С тех пор, как она подняла на меня свои бесстыжие черные глаза, я пьяный. Ею пьяный. Каждую ночь –  угар, каждое утро – жуткое похмелье, которое накатывает с осознанием того, как все это неправильно, нехорошо… Зачем мне это? Куда я иду? На голос своего члена –  так бы сказал отец, как всегда любил подкалывать молодых и резвых ребят своей команды бойцов… У него тренерская дисциплина была превыше всего –  все остальное –  должно было оставаться за пределами октагона. До последнего у меня так получалось. Теперь – нет… С того проклятого дня, как я набивал морду противнику, чье лицо даже не помню, потому что смотрел в это время на нее, сидевшую в первом ряду, закинув небрежно нога на ногу… С тех пор перед глазами стоял только ее дерзкий взгляд – вызов…

Зачем я здесь? Зачем терплю эту бьющую по ноздрям смесь пота, алкоголя и тестостерона? Разве мне этого не хватает на соревнованиях? Зачем все эти дешевые девки вокруг? Ненавижу ночные клубы… Они для тех, кто боится смотреть своим желаниям в глаза без искажения софитов и вспышек светомузыки. Но я знаю, зачем… Я на охоте. И моя жертва передо мной… Вижу, как Она что – то шепчет этому своему козлу на ухо, улыбаясь, а потом, покачивая бедрами, удаляется в уборную, грациозно лавируя по вип – зоне. Следую за ней, пробиваясь сквозь беснующуюся в танце толпу, на входе в туалет сую в руку охраннику купюру, чтоб не мешал. Захожу внутрь…

Приглушенный красный свет, басы остаются притупленными закрытой дверью снаружи. Она стоит у крана и моет руки. Встречается со мной взглядом в отражении и дергается. Вижу, как приоткрываются пухлые губки в немом вскрике. Как расширяются зрачки ее огромных вишен – глаз.

– Вы ошиблись, Вам не сюда… Это женский туалет, –  говорит тихо, в глазах страх. Наверное, я сейчас действительно страшен…

Я подхожу вплотную. Чувствую себя голодным зверем перед лакомой добычей. Потому что все эти дни, пока наблюдал за ней, очумел от нее. Одурел. Пропитался ею, как сорокаградусным спиртом…

– Ты права, мне не сюда,– вжимаю в нее свои бедра, вдавливая в белый фаянс раковины, –  мне вот сюда… –  шепчу, вдыхая ее аромат за ухом и накрывая ее промежность в кожаных брюках рукой.

Бэлла резко дергается, пытаясь вывернуться. Шипит, как дикая кошка, а меня это заводит еще больше. Перед глазами кровавая пелена. Я бы засадил ей прямо здесь. Может тогда это наваждение хоть немного ослабит свою мертвую хватку на моей глотке…

– Пусти меня, урод, –  цедит сквозь зубы, а я, дергая ее на себя, прижимаю к своему торсу и хватаю за грудь.

– Сколько? Сколько ты стоишь? – хриплю, сглатывая слюну.

– Отвалил от меня! Быстро! – пытается рыпаться, наивная, –  Не продаюсь!

– Неужели? – усмехаюсь.

– Таким, как ты, уж точно…

Я теперь уже смеюсь в голос. Это она кому заливает?

Кусаю в шею ее, чувствуя, как дергается дымящийся член. Рычу, не в силах сдержать себя.

– За деньги или без них, Бэлла, всё равно окажешься подо мной… А потом на мне… И еще в сотнях других поз, потому что с тобой я хочу попробовать всё на свете, малютка…

Глава 1

Алан

Чехия, Прага

Я понял, что мне этого не хватало, давно не хватало, уже месяца три. С тех самых пор, как мать спалила, что я дерусь… Сколько же было криков, сколько ругани, жуткий скандал с отцом. Это горская кровь в них играет. Я ж понимаю. И во мне она бежит диким, стремительным потоком по венам, словно река в оковах острых скал…

Я вырос между Дубаем и Флоридой. Неплохо знаю Москву, куда часто наведываюсь и планирую в скором времени там обосноваться на какое – то время. Зато на малой родине, в горах, был от силы раза два, скорее как турист. Родители  –  нечастые гости там, где родились и выросли, но… как бы ни было, я чувствую особую, магнетическую, почти сакральную связь с тем местом. Удивительное ощущение, одухотворяющее и в то же время, приземляющее в хорошем смысле –  дающее мне какую – то крепкую, устойчивую связь с землей моих предков… Особенно ярко я ощущаю это чувство на арене… Культурный, образованный Алан тактично отходит в сторону, уступая место дикарю… Разнузданному, бесстрашному, свирепому… Такой живет в каждом из нас, кавказцев, даже самых продвинутых и далеких от традиций, пусть мы и пытаемся спрятать эту свою суть под строгие европейские костюмы с идеальной посадкой, полученные знания и современные офисные профессии.