Ник Рубик - 42, или Крестовый поход дураков

Глава 1. "В кузнице Господа»

(или "Как я научился не верить в чудеса и полюбил молот")

Боден. Дыра над дырами. Если бы Господь задумался о создании идеального места для воспитания идиотов, он бы выковал Боден на своей небесной наковальне и поставил табличку: «Здесь живут дураки. Не кормить».

Я, Карл, сын кузнеца, провёл первые четырнадцать лет своей жизни, вдыхая гарь, слушая звон металла и наблюдая, как наш священник отец Губерт каждое воскресенье изобретает новые способы объяснить, почему число «42» – это «путь к спасению».

– Вчера мне было откровение! – орал он, размахивая бутылью с мутной жидкостью, которую называл «святым елеем». – 42 – это количество дней, которые праведник должен провести в посте!

– А на прошлой неделе ты говорил, что это возраст, когда Дева Мария родила второго Христа, – пробормотал я, чистя наковальню.

– Именно! – не смутившись, воскликнул Губерт. – Вот каково величие Господа! Одно число – и столько смыслов!

Мой отец, кузнец Горд, обычно в таких случаях только хмыкал и бил молотом посильнее. Он вообще мало говорил. Его философию можно было выразить тремя фразами:

1. «Крепче бей»

2. «Не тупи»

3. «Если клиент идиот – бери с него втридорога»

В тот роковой день, когда всё началось, отец работал над странным заказом – дюжиной железных пластин с выгравированным числом «42».

– Кому это? – спросил я.

– Тем, кто платит, – ответил отец.

– А зачем им?

– Потому что идиоты верят, что кусок железа сделает их умнее.

Он не успел закончить работу. Когда я вернулся с реки (где, как обычно, безуспешно пытался поймать хоть какую-нибудь рыбу), отец лежал на полу кузницы, хватая ртом воздух. В руке он сжимал одну из пластин.

– Сорок… два… – прохрипел он и умер.

– Что 42? – спросил я, наклоняясь ближе.

– Страшно! Очень страшно! Мы не знаем, что это такое! Если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое! – вдруг завопил соседский мальчишка, заглянувший в дверь.

Я швырнул в него подкову. Не попал. Она пробила стену – последнее, что скрепляло эту развалину.

Отец слабо ухмыльнулся:

– Сын, ты кузнец от бога. Плохой, но кузнец.

– Отец, а ты оставишь мне что-нибудь после смерти?

– Я не оставлю тебе долгов – это лучший подарок в наше время.

Его рука разжалась. В ладони лежал ржавый гвоздь с выцарапанным числом «42». Последний подарок от человека, который за всю жизнь не сказал мне ни одного доброго слова, но и ни разу не ударил без причины.

На похоронах отец Губерт орал о «божественном знамении», тыча пальцем в этот гвоздь. Народ охал и крестился. Я же думал о том, что теперь делать с кузницей, которая разваливалась на глазах.

На следующий день священник уже объявил на площади:

– Чудо! Святой кузнец перед смертью узрел число спасения!

– Он всю жизнь делал подковы, – пробормотал я. – Каков из него святой?

– Именно поэтому! – обрадовался Губерт. – Простой человек, как все мы!

К вечеру в кузницу начали приходить люди. Одни хотели прикоснуться к «месту кончины святого». Другие – купить «благословенные пластины». Третьи просто тыкали в меня пальцем и шептались.

А наутро явился баронский управляющий:

– Его сиятельство желает узнать тайну числа 42.

– Какая тайна? – искренне удивился я. – Это просто число.

Управляющий посмотрел на меня, как на особенно тупого телёнка:

– Мальчик, в этом мире есть три типа людей: те, кто знает тайну 42; те, кто не знает; и те, кто знает, но притворяется, что не знает. Ты к какому относишься?

Я хотел ответить, что отношусь к четвёртому типу – тем, кому плевать, но вовремя вспомнил, что у барона есть дыба, специально для таких умников.

По дороге домой зашёл к пекарю Томасу.

– Хлеб, как обычно – черствый и невкусный, – бросил я монету на прилавок. – А ты не думал делать его менее мерзким?

Томас усмехнулся:

– Моя задача – грамотно маневрировать между отвратительным качеством и доходами до того момента, как меня не побьют. В конце концов, я монополист (и откуда я знаю это слово). Не нравится – ищи другого пекаря. Сюрприз: его нет на ближайшие сорок километров.