Михаил Лиознов - 20 глав о любви, или Вечное солнце мятущейся души…
Предисловие автора
«И скучно, и грустно…» – эти бессмертные лермонтовские строки всегда вспоминаются мне, когда я думаю о том, как учат наших детей литературе в школе.
Как часто приходится слышать от современных школьников, допустим, такую фразу: «Сейчас на уроках литературы мы проходим творчество А.Пушкина…».
Да, к сожалению, не изучают, не проглатывают залпом, не наслаждаются каждой необычной строкой, не наполняются восторгом и вдохновением, а именно «проходят», и зачастую проходят мимо, не оставляя ни уму, ни сердцу своему прекрасных мгновений знакомства с непревзойдённой, с великой русской поэзией.
И хотя я по диплому, как раз являюсь учителем русского языка и литературы, но именно опыт преподавания в школе убедил меня на все 100 процентов, что литература и поэзия, по сути, не могут являться школьным предметом, их нельзя просто так «проходить» в школе. И очень часто подобное «прохождение» стихотворных шедевров в среднем учебном заведении на всю последующую жизнь просто отбивает интерес к творчеству Пушкина и Лермонтова, Блока, Маяковского, Цветаевой и многих других.
Именно в соответствии со всем выше сказанным я и постарался в своей книге доказать, что поэзия – это не предмет, это – Вечное Солнце нашей мятущейся Души…
Глава I
Смерть поэта (185 лет назад погиб Александр Пушкин)
«..Но французу русской славы жалеть было нечего!..»
(Граф В.А. Сологуб)
… Ровно 185 лет назад в такой же снежный февральский день он летел в санях по Санкт-Петербургу, снег хрустел под их полозьями, а в голове кипел котёл жгучих мыслей: «Натали – Дантес – барон Геккерен – ненавистный высший свет – Николай I – Бенкендорф – и долги, долги, долги – уже не до стихов – жизнь кончена…».
Могу сказать только одно – никаким Конан Дойлям и Агатам Кристи не снился такой закрученный детектив, увы, с трагическим концом…
Об этих последних пушкинских днях написаны десятки и сотни трудов, книг, монографий. Сказать какое-либо новое слово в пушкиноведении сегодня чрезвычайно сложно. И всё же, дорогой читатель, меня осенила такая мысль: прокомментировать – нет – не школьно-хрестоматийное, а самое высокое, самое трагическое, самое яркое и поэтическое впечатление тех драматических дней, а именно им и явилось великое стихотворение «Смерть поэта» нашего другого русского гения – Михаила Лермонтова. Ведь в этом стихотворении, написанном буквально в день гибели Пушкина, наиболее ярко и документально сконцентрированы все события тех месяцев и недель…
Цитаты из «Смерти поэта» и явились главами моего повествования.
Итак, я приступаю!..
1. «Погиб поэт! – Невольник чести..»
…Да, так оно и есть – он стал невольником чести, заступаясь за свою честь и любовь к Наталье Николаевне Гончаровой, и пал, оклеветанный молвой в лице всех этих особ – барона Геккерена, Дантеса, князей И. Гагарина и П. Долгорукова, Идалии Полетики и иже с ними!
Вот текст письма Пушкина барону Геккерену, отправленного перед дуэлью: «Барон! Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном.
Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и глупости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.