Уроки украинского. От Майдана до Востока
«Первый репортаж с главной площади Украины – майдана Незалежности – я написала в начале года. Тогда я еще и предположить не могла, что на юго-востоке начнется война и я буду совершать регулярные поездки в обстреливаемый Донецк, знакомиться с людьми, выслушивать и записывать десятки историй о великом геройстве и великом предательстве. И что в конце концов я буду держать в руках книгу, в текстах которой некоторые люди еще живы, а в реальности – уже мертвы. Убиты.
А для тех, кто всего этого не слышал и не видел, пусть этот сборник станет документальным и материальным свидетельством того, что все это происходит здесь и сейчас. И все это, к сожалению, – наша реальность».
Марина Ахмедова
И всё это, к сожалению, - наша реальность
Извините за сумбур. Редко во время чтения меня охватывают такие жуткие эмоции: паника, боль и безнадежность. Да, конечно, я читала эти репортажи и ранее в "РР". В этой книги они собраны вместе, а значит окатывают сильнейшей волной. Марина Ахмедова, на мой взгляд, одна из самых талантливых современных корреспондентов. (Ладно, для меня самая). Я помню её интервью с Ярошем, с дагестанскими боевиками. Я люблю её репортажи за ЧЕСТНОСТЬ. Это главное её отличие от большинства запрограммированных журналистов. На самом деле, не понимаю почему эта книга попала в список запрещенных в Украине. Она ведь аполитична и до жути человечна. Марина рисковала быть убитой ополченцами и украинскими военными. В равной степени. Её вопросы конкретны и кажутся даже провокационными. Она не делит героев на "свои" и "чужих". Они просто люди, которые живут в наше время. Нет плохих и хороших. На страницах книги можно услышать голоса жителей Львова и Донецка, Киева и Крамоторска, Крыма и Антрацита. Они живые. Они хотят жить. Но война превращает их в одержимых. И ты понимаешь, что уже не разбираешь, кто страшнее, защищающиеся ополченцы или львовские солдаты?
– То есть у маленького солдатика была миссия? – Я снова поворачиваюсь к рыжему, и он судорожно кивает. – И вы ее выполнили? – Та. Виходило – слово за слово. Вони стояли на своєму, і я стояв на своєму. На тому ми і розходилися. Але я сказав їм батину думку – що Україна єдина. Що ми всі люди сходу і заходу єдині. Просто політика ділить нас. – Если каждый оставался при своем мнении, значит, вы миссию не выполнили. – Виконав. Я все одно, коли на мене кричали і коли від мене відверталися, продовжував їм говорити думку мого батька. – Мы принесли на восток росток запада. – А на запад вы принесли росток востока? – Неа… Там люди живут бестолково и одним днем.
Каналы, сми, политики пытаются научить нас ненавидеть друг друга. Успех достигнут.
— Проклятая Россия, — слышится голос молодого солдата сверху. — Проклятая Москва. Проклятые оккупанты. Яма с одного конца перекрыта железным листом. Я замечаю в углу старую женщину. Вобрав голову в плечи, она молится. Я выглядываю из ямы. Стемнело. Небо прорезает узкий серп месяца. Встречаюсь глазами с украинским солдатом, который сидит на земле, пригнув голову. — Они же такие твари, эти россияне, — говорит он. — Вы вспомните, как они себя всю жизнь вели. Только Украина голову поднимет, Россия ее лицом в грязь! Только снова поднимет, как Россия ее снова топит. Проклятые!
Страшно читать, как на Донбассе вновь роют окопы и находят скелеты солдат Великой Отечественной. Страшно читать о наполненном "мясом" украинском танке. Страшно читать о том, как животные впадают в сон от страха при звуках бомбежки. Страшно читать о брошенных детях инвалидах. Страшно читать, как бабушка, пережившая голод и войну писается от пролетающего над крышей снаряда. Страшно читать, как женщины и старики Донбасса, прячущиеся в подвале, говорят:"Крыму помогли, и нам помогайте". Страшно читать об обоюдной жестокости.
Страшно читать эти слова, солдата вернувшегося из плена и ненавидящего русскую мову:
— Они так же самое мои братья. Просто… як вам сказать… они выполняли свою работу. Вам, напевно, смешно. А я вам говорю, как оно есть. Я тоже не хочу, чтобы пришли до моего дома, и чтобы мой дом сгорел. Я не хочу того! Я хочу мира. Я хочу стрелять только на полигоне. С одной стороны, у меня страшная обида на них. Дали бы мне тогда оружие в руки и сказали: «Убей их!», — я не знаю, как бы я поступил. Я бы убил и не убил. — А сейчас? — Честно? Очень глубоко в душе обида сидит. Сейчас я не знаю. Я не могу ответить на ваш вопрос. Мы все — братья. А в пекле — люди, у которых загинули жинки и дети. У них тоже обида
А это из интервью с Захарченко:
— Враг — человек? — Человек. Поэтому я и отпускаю по двести человек врагов, потому что они — дети от восемнадцати до двадцати одного года. Но я оставляю офицеров, батальон «Донбасс», «Азов», «Айдар». Я оставляю снайперов и корректировщиков. — Чтобы их убить? — Мы их меняем. Ни одного пленного мы не расстреляли. Ни еди-но-го.
101 жизнь | Погибшие дети Донбасса
Но эти первоклассники сидят в школьном подвале и плачут. Их школу обстреляли. Одна из женщин на экране хватает девочку за руку и кричит: «Это ручка моей дочки! Посмотрите на нее, киевляне! У неё такая же ручка, как и у ваших детей!"
Какую силу духа надо иметь, чтобы делать такие настоящие репортажи? Уметь чувствовать чужую боль? Спасибо Марине за то, что она делает.
Марина с пленными украинскими военными.
